Братья Бондаренко - Горицвет

— Я вернусь, вернусь, ты только жди.

— О ком это ты? — спросил Метеорит.

— О моем Солнце, — сказала Комета. — Знаешь, какое оно яркое! .

— Мало ли солнц горит во Вселенной.

— Комета обиделась:

— Я тебе говорю о моем Солнце. Другого такого нет во Вселенной. Если хочешь, ты можешь полететь со мной и увидишь, что я говорю правду. Только, пожалуйста, не разговаривай со мной. Я хочу помечтать о моем Солнце.

Метеориту надоело быть одному, и он сказал:

— Хорошо, я полечу с тобой.

И он полетел рядом с Кометой. Комета была занята своими мыслями. Метеориту думать было не о чем, и он незаметно уснул. Снилась ему звезда Кей- пера. Маленькая, она протягивала к нему белые лучи свои и звала:

— Оставайся со мной, Метеорит. Оставайся со мной.

— Нет, нет,— говорил он, — что ты! Я лечу к Солнцу. -

Проснулся он от резкого крика. Кричала Комета:

— Я вижу Солнце! Я вижу мое Солнце!

И вся пылала от счастья.

Метеорит смотрел и не видел ничего особенного в ее Солнце. Звезда как звезда. В небе есть звезды и крупнее и ярче. А Комета, тая под теплыми лучами Солнца, говорила:

— Я так спешила к тебе, Солнце! Я нигде не задержалась ни на минуту.

— А ты не могла бы прилетать чуть раньше? — говорило Солнце. — Я так устаю ждать тебя. Иногда я начинаю даже думать, что ты больше не прилетишь ко мне.

— Мне и самой хотелось бы прилетать чуть раньше, но путь, что ведет меня к тебе, нельзя пролететь быстрее. Я и так лечу очень быстро. Я даже ни о чем не думаю з пути, только о тебе.

Солнце было радо. Солнце говорило:

— Я тоже все время думаю о тебе... Что это?! Ты опять таешь,

— Таю, — прошептала Комета, — я всегда становлюсь чуть меньше после нашей встречи. Но быть рядом с тобой, моим Солнцем, и не таять! Я не знаю, можно ли это... До свидания. Мне пора.

— Как! — воскликнуло Солнце. — Ты уже улетаешь? Побудь хоть еще немного. Мы так мало бываем вместе, и так долго длится разлука.

Но Комета сказала:

— Мне нельзя задерживаться. Я должна лететь. Но я вернусь ровно через семьдесят шесть лет. Ты только жди меня. Ведь когда знаешь, что тебя ждут, легче переносится разлука.

Улетая, она все оглядывалась и все повторяла:

— Я вернусь, вернусь...

И таяла, таяла...

Когда они уже были далеко и Солнце не могло слышать их, Метеорит сказал:

— Тебе нельзя встречаться с ним: ты таешь в его лучах. И с каждым разом становишься все меньше. И однажды наступит день, когда Солнце будет ждать тебя, но пройдут все сроки, а тебя не будет. Ты не прилетишь к нему никогда: ты растаешь.

И сказала Комета:

— Я знаю: так будет. Но жизнь — радость. Встречи с Солнцем приносят мне большую радость. И я не могу не прилетать к нему. А сейчас, если ты хочешь лететь и дальше со мной, помолчи. Я хочу помечтать о моем Солнце.

Метеорит не сказал ей больше ни слова. Он потихоньку отстал и полетел, другой дорогой. Вокруг так много всего интересного, и так хочется все увидеть, обо всем узнать. Улетая, он слышал тихий голос Кометы: «У каждого в жизни есть свое солнце и приходить к нему надо вовремя».

Была Лягушка лягушонком, и учили ее старые лягушки:

— Бойся Ужа, бойся поглядеть в глаза ему.

И она боялась. А когда выросла, стала лягушат пугать:

— Бойтесь поглядеть Ужу в глаза.

А почему нужно бояться, не говорила, потому что сама не знала. А узнать хотелось.

Уж жил у речки. Лягушка не раз видела, как черной лентой, извиваясь, полз он по траве и как покачивались потревоженные им цветы.

Иногда, когда было особенно жарко, Уж купался в речке. Она глядела издали, как плавает он среди белых кувшинок. Потом он обычно лежал в тени старой ивы, свернувшись в кольца, и о чем-то думал.

Много раз, когда спал он, Лягушка подползала к нему. Затаившись, глядела на его увитую золотой коронкой голову, на щелки закрытых глаз. Силилась понять: почему его бояться надо. Не понимала. И все- таки боялась.

Но, бывало, стоило Ужу только чуть приподнять

голову, как она сейчас же кидалась в речку, уплывала на противоположный берег, пряталась под черную корягу. Сидела под ней, слушала, как тревожно бьется сердце.

Но однажды решилась: хоть раз да посмотреть Ужу в глаза, чтобы знать, почему его надо бояться.

— Я только посмотрю и тут же брошусь в речку, уплыву от него, и он меня не догонит, — сказала сама себе Лягушка и пошла отыскивать Ужа.

Он спал на своем обычном месте, свернувшись в кольца. Лягушка остановилась возле него и стала ждать, когда он проснется. Она все заранее продумала: поднимет он голову, глянет она ему в глаза и кинется к речке. Глянет и кинется.

Она видела, как спокойно дышат его кольца. Видела, как качнулась и приподнялась голова его, увитая золотой коронкой. Видела, как открылись глаза.

Она посмотрела в них и обо всем забыла.

Это были не глаза, а две огромные бездны. От их близости кружилась голова и замирало сердце. Лягушка знала, что ей нужно бежать, но не могла тронуться с места. Она все глядела и глядела Ужу в глаза и слышала его шепот:

— Иди ко мне. Не бойся. Обо мне говорят лишнее. Она боялась. Но глаза его, они притягивали, от

них невозможно было оторваться. А шепот, он так и обволакивал ее всю, околдовывал:

— Ну иди же ко мне. Не бойся.

И она пошла. По щекам ее текли сл^зы. Она поняла: это все. Больше не купаться ей в речке, не сидеть под своей любимой корягой. И все-таки ползла к нему. Плакала, просила:

— Не надо... Не надо...

И с каждым шагом все ближе видела перед собой две черные бездны, от которых кружилась голова и замирало сердце. И слышала шепот:

— Надо... Надо...

Больше на речке ее никто не видел, и никто так и не узнал, куда она делась. А лягушки по-прежнему учили лягушат и говорили друг другу:

— Бойтесь Ужа. Бойтесь посмотреть в глаза ему. И не знали, почему его нужно бояться.

Жил себе во Вселенной астероид Гермес и не знал никаких забот. Проносился мимо разных звезд и планет, перебрасывался с ними шутками, слыл среди братьев-астероидов весельчаком и задирой. Бывало, скажет что-нибудь едкое, и пока ты соберешься ответить ему, смотришь, а уж он далеко. Летит, поблескивает в темном холоде, хохочет:

— Хо-хо-хо! Я скоро вернусь.

Теперь Гермес стал совсем другим. Все о чем-то задумывается. Только что беззаботно хохотал во все небо и уже смотришь, загрустил и, печальный, ушел во тьму Космоса. И вот уже несется он по пустынной бездне Вселенной и торопит, подгоняет себя:

— Скорее, скорее...

Там, впереди, за далями далей, поблескивает звездочка. Она чуть видна среди множества других звезд и планет, но ему кажется, что она горит ярче всех звезд, даже ярче самого солнца. Когда-то он любил подтрунивать над нею. Она была всегда окружена плотным кольцом облаков.