Народное творчество (Фольклор) - Баба-яга и Кощей Бессмертный (сборник)

– Что, работу сделала?

– Всё готово, бабушка.

Рассердилась баба-яга, – говорить-то нечего!

– Ну, – ворчит, – я сейчас на добычу полечу, а ты возьми мешок, там горох, с маком смешанный, всё по зёрнышку перебери, на кучи разложи. А не сделаешь – я тебя съем.

Вышла баба-яга на двор, свистнула – подкатила к ней ступа с пестом.

Проскакал красный всадник. Солнце взошло. Села баба-яга в ступу, выехала со двора, пестом погоняет, помелом след заметает.

Взяла Василиса хлебца корочку, накормила куколку и говорит:

– Пожалей меня, куколка-голубушка! Помоги мне.

Крикнула куколка звонким голосом:

– Прибегайте, мыши, – полевые, домовые, амбарные!

Набежало мышей видимо-невидимо. В час мыши всю работу сделали.

К вечеру собрала девка-чернавка на стол, стала бабу-ягу ждать.

Проскакал за воротами чёрный всадник. Ночь пала. У черепов глаза загорелись, затрещали деревья, зашумели листья, – едет баба-яга – костяная нога.

– Ну что, Василиса? Работа сделана?

– Всё готово, бабушка.

Рассердилась баба-яга, а сказать-то нечего.

– Ну, коли так, иди спать, и я сейчас лягу.

Пошла Василиса за печку и слышит – баба-яга говорит:

– Ты, девка-чернавка, печь разожги, огонь размечи, я проснусь – Василису зажарю.

Легла баба-яга на лавку, положила губы на полку, ступнёй закрылась, захрапела на весь лес. Заплакала Василиса, вынула куколку, положила перед ней хлебца корочку:

– Куколка-голубушка, хлеба покушай, моего горя послушай. Хочет меня баба-яга изжарить да съесть.

Ну, куколка её всему научила: что делать, как быть, как беду избыть.

Бросилась Василиса к девушке-чернавушке, в ноги поклонилась:

– Помоги мне, девушка-чернавушка! Ты не столько дрова поджигай, сколько водой заливай. Вот тебе за это мой платочек.

Отвечает ей девушка-чернавушка:

– Ладно, милая, я тебе помогу. Буду долго печь топить, буду бабе-яге пятки чесать, чтобы ей крепче спать. А ты убегай, Василисушка!

– А меня всадники не поймают? Назад не воротят?

– Нет, – говорит девка-чернавка, – белый всадник – это день ясный, красный всадник – солнце золотое, чёрный – ночь тёмная. Они тебя не тронут.

Выбежала Василиса в сени. Бросился к ней кот-воркот, ладит её исцарапать. Кинула ему Василиса пирожок. Он её не тронул.

Побежала Василисушка с крыльца. Выскочила собака, ладит её искусать. Девушка ей хлебца бросила. Собака её отпустила.

Побежала Василисушка прочь со двора. Хотела ей берёзка глаза выстегать. Она её ленточкой перевязала, и берёзка девушку пропустила.

Хотели ворота захлопнуться. Василиса им петельки салом смазала, они перед ней и растворились.

Выбежала девица в чёрный лес. А тут и чёрный всадник проскакал, стало в лесу темным-темно.

Как без огня домой дойти? Как без огня в избу войти? Мачеха со свету сживёт.

И тут куколка Василису научила. Сняла Василиса череп с забора, на палку надела.

Бежит девушка через тёмный лес, – у черепа глаза светятся, тёмной ночью, как днём, светло.

А баба-яга проснулась, потянулась, Василисы хватилась, бросилась в сени:

– Кот-воркот, девушка мимо бежала, – ты её исцарапал?

А кот-воркот ей в ответ:

– Я тебе, баба-яга, десять лет служу, ты мне корочки не дала, а она мне пирожка дала!.. Вот я её и пропустил.

Бросилась баба-яга во двор:

– Пёс мой верный, искусал ты девку непослушную?

А собака в ответ:

– Я тебе сколько лет служила, – ты мне косточки не бросила, а она мне хлебца дала. Я её и пропустила.

Закричала баба-яга зычным голосом:

– Берёза, моя берёза, ты ей глаза выстегала?

А берёза ей в ответ:

– Я у тебя десять лет расту, – ты мои веточки верёвочкой не подвязала, а она меня ленточкой обвила. Я её и пропустила.

Подбежала баба-яга к воротам:

– Ворота мои крепкие, вы закрылись, задержали девку непослушную?

А ворота ей в ответ:

– Мы тебе сколько служили, – ты нам в петельки воды не подлила, а она нас сальцем смазала. Мы её и пропустили.

Рассердилась тут баба-яга. Стала собаку бить, кота трепать, ворота ломать, берёзу рубить.

Уходилась, упарилась, притомилась. Не стала Василису догонять.

А Василисушка домой прибежала.

Видит – в доме огня нет.

Выбежали мачехины дочки, забранились, заругались:

– Что долго ходила, огня не несла? У нас никак огонь в доме не держится. Уж мы высекали, высекали, никак не высекли, а который от соседей приносили, тотчас в избе гас. Авось твой огонь будет держаться.

Внесли череп в горницу, а глаза из черепа так и глядят на мачеху да на её дочерей, так их огнём и жгут. Те было прятаться, но куда ни бросятся, глаза всюду за ними так и следят.

К утру совсем сожгло их в уголь, а Василису не тронуло.

Зарыла Василиса череп в землю, – вырос на этом месте алый розовый куст.

Не захотела Василиса в этом доме оставаться, пошла в город и стала жить у одной старушки. Вот как-то и говорит она ей:

– Скучно мне, бабушка, без дела сидеть. Купи-ка мне самого лучшего льну.

Купила ей бабушка льну; села Василиса прясть.

Работа у неё так и горит, веретёнышко так и жужжит, так и вьётся, нитка тянется ровная, тонкая, как золотой волосок.

Стала Василиса полотно ткать, выткала такое полотно, в игольное ушко вместо нитки вдеть можно.

Выбелила Василиса полотно белее снега.

– Вот, бабушка, – говорит Василиса, – продай это полотно, а деньги себе возьми.

Глянула бабушка на полотно и ахнула.

– Нет, дитятко, такое полотно кроме царевича и носить некому. Понесу-ка я его во дворец.

Увидал царевич полотно, подивился.

– Что ты хочешь за него? – спрашивает.

– Этакому полотну цены нет, я тебе его в дар принесла.

Поблагодарил царевич и отпустил старуху домой с подарками.

Хотели царевичу из того полотна рубашки сшить, да никто не брался: очень работа тонкая! Позвал царевич старуху и говорит:

– Умела ты соткать такое полотно, умей из него и рубашки сшить.

Старуха отвечает:

– Не я, царевич, пряла, не я ткала, а девушка Василисушка.

– Ну, так пусть и сошьёт она.