Ренсом Риггз - Истории странных (неофициальный перевод, с иллюстрациями)

— Тебе нужно избавиться от этой штуки, — сказал ей Дуглас. — Это всего лишь мусор из человеческих голов.

— Мне нравится, когда Бакстер поблизости, — ответила на это Лавиния.

— Ты дала ему имя ?!

Лавиния пожала плечами:

— По-моему, он милый.

Но правда была в том, что Лавиния не знала, как от него избавиться. Лавиния пыталась запереть Бакстера в сундуке, чтобы она могла выйти в город без катящегося позади нее шара, но он разломал крышку и выбрался. Она кричала и злилась на него, но Бакстер только подпрыгивал на месте, в восторге от того, что ему уделили столько внимания. Она даже попыталась завязать его в мешок и, выйдя с ним на окраину города, бросить его в реку, но Бакстер каким-то образом освободился и вернулся в ту же ночь: ввинтился в щель почтового ящика, вскатился вверх по ступеням и прыгнул ей на грудь грязной мокрой массой. В конце концов она дала этому разумному шару имя, что сделало его постоянное присутствие чуть менее нервирующим.

Все это время она прогуливала школу, но когда прошла неделя, больше пропускать она не могла. Она знала, что Бакстер покатится следом за ней, и вместо того, чтобы объяснять ее клубок из кошмаров учителям и одноклассникам, она затолкала Бакстера в сумку, повесила ее через плечо и взяла с собой. Пока сумка была рядом с ней, Бакстер сидел тихо и не создавал проблем.

Но Бакстер был не единственной ее проблемой. Новости о таланте Лавинии распространились и среди других учеников, и когда учитель не смотрел, толстощекий задира по имени Глен Фаркус нацепил ей на голову ведьмовской колпак, сделанный из бумаги.

— По-моему, это твое! — заявил он, и все мальчишки засмеялись.

Она сорвала колпак и швырнула на пол.

— Я не ведьма, — прошипела она. — Я — врач .

— Да ну? — съязвил он. — Это потому тебя отправляют учиться вязанию, пока все мальчики изучают науки?

Мальчишки засмеялись так громко, что учитель потерял терпение и заставил всех переписывать словарь. Пока они сидели и тихо писали, Лавиния залезла в сумку, вытянула одну ниточку из Бакстера и зашептала ей. Нить сползла по ножке ее стола, проползла по полу, поднялась по стулу Глена и забралась ему в ухо.

Он, похоже, не заметил этого. И никто другой тоже. Но на следующий день Глен пришел в школу бледный и трясущийся.

— В чем дело, Глен? — спросила его Лавиния. — Плохо спал ночью?

Глаза мальчика расширились. Он попросил разрешения выйти из класса и не вернулся.

В тот вечер Лавиния и Дуглас получили известие о том, что их отец возвращается на следующий день. Лавиния понимала, что ей нужно придумать способ, как спрятать от него Бакстера, по крайней мере, на время. Применив все знания, полученные на так ненавидимых ею уроках домоводства, она размотала Бакстера, связала из него пару чулок и надела себе на ноги. И хотя чулки чесались страшно, ее отец вряд ли бы что-то заметил.

Он возвратился следующим вечером, запыленный и помятый с дороги, и после того, как он обнял обоих своих детей, он отослал Дугласа из комнаты, чтобы поговорить с Лавинией наедине.

— Ты хорошо себя вела? — спросил ее отец.

Внезапно у Лавинии отчаянно зачесались ноги.

— Да, папа, — ответила она, почесывая одну ногу о другую.

— Ну тогда я горжусь тобой, — сказал ее отец. — Особенно потому, что перед отъездом я не привел тебе ни одной веской причины, почему я не хочу, чтобы ты использовала свой дар. Но я думаю, теперь я смогу объяснить лучше.

— Да? — откликнулась Лавиния. Она была ужасно рассеянна, ей потребовалась вся ее сила воли и концентрация, чтобы не наклониться и не почесать ноги.

— Кошмары не похожи на опухоли или пораженные гангреной конечности. Они, безусловно, неприятны, но иногда неприятные вещи служат какой-то цели. Возможно, не все они должны быть удалены.

— Ты думаешь, что кошмары могут быть хорошими ? — спросила Лавиния. Ей стало немного полегче, когда она смогла почесать одну ногу о твердую ножку стула.

— Не то чтобы хорошими, — сказал ее отец. — Но я думаю, некоторые люди заслужили свои кошмары, а некоторые — нет, и как ты поймешь, кто есть кто?

— Я просто могу сказать это, — ответила Лавиния.

— А если ты ошибаешься? — возразил ее отец. — Я знаю, что ты очень смышленая, Винни, но даже самые смышленые люди порой ошибаются.

— Тогда я могу засунуть их обратно.

Ее отец опешил:

— Ты можешь засунуть кошмары обратно?

— Да... я..., — она чуть было не рассказала ему о Глене Фаркусе, потом решила, что лучше не стоит. — Думаю , что могу.

Он тяжело вздохнул.

— Это слишком большая ответственность для такого маленького ребенка. Пообещай, что ты не будешь пытаться делать ничего такого, пока не станешь старше. Гораздо старше.

Ее так мучил этот ужасный зуд, что она едва слушала его.

— Обещаю! — выпалила она и бросилась наверх, чтобы снять чулки.

Она закрылась в своей комнате, сняла платье и попыталась сорвать чулки, но те не снимались. Бакстеру нравилось оставаться приклеенным к ее коже, и сколько бы она не тянула и не дергала, он не сдвинулся с места. Она даже попробовала использовать нож для писем, но его металлическое лезвие согнулось прежде, чем она смогла отсоединить Бакстера от своей кожи хоть на миллиметр.

В конце концов она зажгла спичку и поднесла ее к ноге. Бакстер заскулил и съежился.

— Не заставляй меня это делать! — пригрозила она и поднесла спичку ближе.

Неохотно, Бакстер отклеился от ее ноги и снова принял сферическую форму.

— Плохой Бакстер! — отругала она его. — Это было плохо!

Бакстер немного сплющился, поникнув от стыда.

Измученная Лавиния плюхнулась на кровать и поняла, что размышляет над тем, что сказал ей отец. Что забирать людские кошмары — это большая ответственность. Теперь она была в этом уверена. Бакстер уже был настоящей головной болью, а чем больше кошмаров она заберет у людей, тем больше он вырастет. Что тогда она будет с ним делать?

Она села на кровати, внезапно загоревшись новой идеей. Некоторые люди заслужили свои кошмары, сказал ее отец, и до нее дошло, что только оттого, что она забирает их, она вовсе не обязана хранить их у себя. Она может стать Робином Гудом сновидений, освобождая от кошмаров хороших людей и отдавая их плохим. И вдобавок за ней не будет постоянно таскаться клубок из людских кошмаров!

Выяснить, кто из людей хороший, было довольно легко, но ей нужно было быть осторожнее, определяя, кто является плохими. Ей ужасно не хотелось отдать кошмар не тому человеку. Так что она села и составила список самых плохих людей в городе. Во главе списка стояла миссис Хеннепин, директриса местного детского приюта, о которой было известно, что она бьет своих подопечных хлыстом для верховой езды. Вторым шел мистер Битти, мясник, про которого все говорили, что ему сошло с рук убийство жены. Следующим был Джимми, водитель автобуса, который переехал собаку-поводыря слепого мистера Фергюсона, когда сел за руль пьяным. Потом шел список всех людей, которые просто были грубыми или невежливыми, который получился гораздо длиннее первого, а за ним — список людей, которые Лавинии просто не нравились, который вышел еще длиннее.