Алексей Толстой - Золотой ключик, или Приключения Буратино

Буратино заметил, сидя на самой верхушке, что конец бороды Карабаса Барабаса, приподнятой ветром, приклеился к смолистому стволу.

Буратино повис на суку и, дразнясь, запищал:

– Дяденька, не догонишь, дяденька, не догонишь!..

Спрыгнул на землю и начал бегать кругом сосны. Карабас Барабас, протянул руки, чтобы схватить мальчишку, побежал за ним, пошатываясь, кругом дерева.

Обежал раз, вот-вот уж, кажется, и схватил скрюченными пальцами удирающего мальчишку, обежал другой, обежал в третий раз…

Борода его обматывалась вокруг ствола, плотно приклеивалась к смоле.

Когда борода окончилась и Карабас Барабас упёрся носом в дерево, Буратино показал ему длинный язык и побежал к Лебединому озеру – искать Мальвину и Пьеро.

На поле остались два полицейских пса, за жизнь которых, по-видимому, нельзя было дать и дохлой сухой мухи, и растерянный доктор кукольных наук синьор Карабас Барабас, плотно приклеенный бородой к итальянской сосне.

Мальвина и Пьеро сидели на сырой тёплой кочке в камышах. Сверху их прикрывала паутиновая сеть, замусоренная стрекозиными крыльями и высосанными комарами.

Маленькие голубые птички, перелетая с камышины на камышину, с весёлым изумлением поглядывали на горько плачущую девочку.

Издалека доносились отчаянные вопли и визг – это Артемон и Буратино, очевидно, дорого продавали свою жизнь.

– Боюсь, боюсь! – повторяла Мальвина и листочком лопуха в отчаянии закрывала мокрое лицо.

Пьеро пытался утешать её стихами:

Мальвина затопала на него ногами:

– Вы мне надоели, надоели, мальчик! Сорвите свежий лопух, – видите же – этот весь промок и в дырках.

Внезапно шум и визг вдали затихли. Мальвина медленно всплеснула руками:

– Артемон и Буратино погибли…

И бросилась лицом на кочку, в зелёный мох.

Пьеро бестолково затоптался около неё. Ветер тихо посвистывал метёлками камыша.

Наконец послышались шаги. Несомненно, это шёл Карабас Барабас, чтобы грубо схватить и засунуть в свои бездонные карманы Мальвину и Пьеро. Камыш раздвинулся, – и появился Буратино: нос торчком, рот до ушей. За ним прихрамывал ободранный Артемон, навьюченный двумя тюками…

– Тоже – захотели со мной драться! – сказал Буратино, не обращая внимания на радость Мальвины и Пьеро. – Что мне кот, что мне лиса, что мне полицейские собаки, что мне сам Карабас Барабас – тьфу! Девчонка, полезай на собаку, мальчишка, держись за хвост. Пошли…

И он мужественно зашагал по кочкам, локтями раздвигая камыш, – кругом озера на ту сторону…

Мальвина и Пьеро не смели даже спросить его, чем кончился бой с полицейскими собаками и почему их не преследует Карабас Барабас.

Когда добрались до того берега озера, благородный Артемон начал скулить и хромать на все лапы. Надо было сделать привал, чтобы перевязать ему раны. Под огромными корнями сосны, растущей на каменистом пригорке, увидели пещеру. Туда втащили тюки, и туда же вполз Артемон. Благородная собака сначала облизывала каждую лапу, потом протягивала её Мальвине. Буратино рвал Мальвинину старую рубашку на бинты, Пьеро их держал, Мальвина перевязывала лапы.

После перевязки Артемону поставили градусник, и собака спокойно заснула.

Буратино сказал:

– Пьеро, катись к озеру, принеси воды.

Пьеро послушно поплёлся, бормоча стихи и спотыкаясь, по дороге потерял крышку, едва принёс воды на дне чайника.

Буратино сказал:

– Мальвина, слетай-ка, набери веток для костра.

Мальвина с укоризной взглянула на Буратино, пожала плечиком – и принесла несколько сухих стебельков.

Буратино сказал:

– Вот наказание с этими хорошо воспитанными…

Сам принёс воды, сам набрал веток и сосновых шишек, сам развёл у входа в пещеру костёр, такой шумный, что закачались ветви на высокой сосне… Сам сварил какао на воде.

– Живо! Садитесь завтракать…

Мальвина всё это время молчала, поджав губы. Но теперь она сказала – очень твёрдо, взрослым голосом:

– Не думайте, Буратино, что если вы дрались с собаками и победили, спасли нас от Карабаса Барабаса и в дальнейшем вели себя мужественно, то вас это избавляет от необходимости мыть руки и чистить зубы перед едой…

Буратино так и сел – вот тебе раз! – выпучил глаза на девчонку с железным характером.

Мальвина вышла из пещеры и хлопнула в ладоши:

– Бабочки, гусеницы, жуки, жабы…

Не прошло минуты – прилетели большие бабочки, испачканные цветочной пыльцой. Приползли гусеницы и угрюмые навозные жуки. На животах пришлёпали жабы…

Бабочки, взмахивая крыльями, сели на стены пещеры, чтобы внутри было красиво и осыпавшаяся земля не попадала в кушанье.

Навозные жуки скатывали в шарики весь мусор на полу пещеры и выкидывали их прочь.

Жирная белая гусеница вползла на голову Буратино и, свесившись с его носа, выдавила немного пасты ему на зубы. Хочешь не хочешь, пришлось их почистить.

Другая гусеница почистила зубы Пьеро.

Появился заспанный барсук, похожий на мохнатого поросёнка… Он брал лапой коричневых гусениц, выдавливал из них коричневую пасту на обувь и хвостом отлично вычистил все три пары башмаков – у Мальвины, Буратино и Пьеро.

Почистив, зевнул: а-ха-ха! – и ушёл вперевалку.

Влетел суетливый, пёстрый, весёлый удод с красным хохолком, который вставал дыбом, когда он чему-нибудь удивлялся.

– Кого причесать?

– Меня, – сказала Мальвина. – Завейте и причешите, я растрёпана…

– А где же зеркало? Послушайте, душечка…

Тогда пучеглазые жабы сказали:

– Мы принесём…

Десять жаб зашлёпали животами к озеру. Вместо зеркала они приволокли зеркального карпа, – такого жирного и сонного, что ему было всё равно, куда его тащат под плавники. Карпа поставили на хвост перед Мальвиной. Чтобы он не задыхался, ему в рот лили из чайника воду.

Суетливый удод завил и причесал Мальвину. Осторожно взял со стены одну из бабочек и припудрил ею девчонкин нос.

– Готово, душечка…

И – ффрр! – пёстрым клубком вылетел из пещеры.

Жабы утащили зеркального карпа обратно в озеро. Буратино и Пьеро – хочешь не хочешь – вымыли руки и даже шею. Мальвина разрешила сесть завтракать.

После завтрака, смахнув крошки с колен, она сказала:

– Буратино, мой друг, в прошлый раз мы с вами остановились на диктанте. Продолжим урок…

Буратино захотелось выскочить из пещеры куда глаза глядят. Но нельзя же было бросить беспомощных товарищей и больную собаку! Он проворчал: