Никольская Олеговна - Про Бабаку Косточкину-2

Но вот однажды утром, позавтракав бутербродом с маслом, Козлов, Баранов и Котович вышли в поля и увидели…

Тут кот перестал рассказывать и полез в комод. Достав коробочку с детским молоком, он проткнул ее трубочкой и попил.

Попив, он продолжил:

— Козлов, Баранов и Котович увидели, что их большие и красивые поля поели мыши! И еще потоптали!

При слове «мыши» кот облизнулся и сглотнул.

— Какой кошмар! — заорал Козлов.

— Противные мыши! — заорал Баранов.

А Котович ничего не заорал. Он окинул грустным взглядом свое поле и ушел домой.

Козлов с Барановым не спали всю ночь. Они думали, что делать с противными мышами.

И придумали.

На следующее утро они сели на маршрутный автобус и поехали в Барнаул, на рынок. Там они купили вскладчину восемьдесят мышеловок: сорок — Козлову и сорок — Баранову.

А Котовичу они ничего не купили.

Довольные, они вернулись в деревню и, дождавшись ночи, расставили по полям мышеловки: сорок — на поле Козлова и сорок — на Барановском.

Шли дни, а мыши продолжали зверствовать. Они поели почти всю пшеницу у Козлова и почти всю у Баранова. Но ни одна мышь не угодила в мышеловку!

А у Котовича тем временем, вот странное дело, пшеница продолжала колоситься и наливаться природными соками.

— Ничего не понимаю, — сказал Козлов.

— И я, — сказал Баранов.

Тогда они взяли бинокль с подзорной трубой и пошли. Они спрятались в кустах и стали наблюдать за полем хитрого Котовича.

Но ничего такого, кроме толстой серой кошки, Козлов и Баранов на поле Котовича не увидели.

Тогда они поняли! У Котовича есть сверхсекретное противомышиное оружие, и его надо украсть!

Под покровом ночи они поползли на поле Котовича.

Это на Козлова и Баранова сработали мышеловки, которые они ставили на мышей.

От криков проснулся Котович. Он вышел на улицу с электрическим фонариком и увидел Козлова и Баранова. На носу у Козлова висела мышеловка, а у Баранова — на подбородке и мочке левого уха.

— Что вы тут делаете, — удивился Котович, — под покровом ночи?

— Ищем твое сверхсекретное оружие против мышей, — сознались Козлов с Барановым.

— Вот это? — улыбнулся Котович, доставая из-за пазухи худую серую кошку.

И тут Козлов и Баранов все поняли!

Лучшего оружия против мышей, чем кошка, еще не придумано!

— Но это не та кошка! — сказал Козлов.

— Та была толстая, — подтвердил Баранов.

— Это она раньше была толстая, а теперь — опять худая, — рассмеялся Котович, доставая из-за пазухи двух котят — серого и рыжего.

С тех пор на полях Козлова, Баранова и Котовича мыши больше не живут. Там живут толстые кошки — две серых и одна рыжая, — закончил рыжий сиамский кот сказку и зевнул.

Я понял, что с минуты на минуту котяра опять уснет, и тогда я смогу незаметненько улизнуть. Старушка, прикованная к креслу-качалке, и рыбы-птицы меня не волновали.

А зря.

Как только кот задремал, я снова попятился к двери, но не тут-то было. Рыба с крыльями и птица с плавниками заговорили вдруг человеческим голосом. Причем заговорили между собой так, как будто меня вообще не было в комнате.

А это, согласитесь, не очень вежливо.

— Он, кажется, куда-то собрался, мэм? — спросила птица с плавниками у рыбы с крыльями.

— Вы абсолютно справедливо это заметили, мэм, — ответила рыба с крыльями птице с плавниками.

— Но он еще не выслушал историю о Старушке, мэм, — сказала птица с плавниками рыбе с крыльями.

— Вы совершенно правы, мэм, — ответила рыба с крыльями птице с плавниками. — Сейчас ему придется ее выслушать, мэм.

И, продолжая разговор подобным образом, эти двое (Тилли и Вилли) поведали мне следующую историю (которая, признаюсь, необычайно меня взволновала):

Неожиданно кто-то схватил меня за руку и куда-то потащил.

Это случилось так быстро, что я даже не успел попрощаться со Старушкой и ее домочадцами: Тилли, Вилли и Билли. Да что там!

Я даже не успел разглядеть, кто, собственно, этот кто-то и куда он меня тащит!

Кругом мелькали какие-то окна, хлопали какие-то двери и вереницы комнат сменяли друг друга. Мы то оказывались в огромных залах с нарядной публикой, то в пустых комнатенках. Потолки в них были такие низкие, что мне приходилось сгибаться в три погибели.