В. Медведев - Баранкин, будь человеком!

Но Костя молчал, словно воды в рот набрал. Он копошился, нагружался, разгружался, снова нагружался и опять разгружался, носил, таскал, перетаскивал, не отставая от меня ни на шаг. Костя работал, как самый заправский муравей.

"Надо остановиться! – подумал я. – Немедленно прекратить работу и остановиться. Надо сохранить силы для нашего возвращения. А то этот инстинкт к вечеру загоняет нас с Костей до полусмерти, так, что не шевельнешь ни рукой, ни ногой… В конце концов, пусть этому инстинкту обыкновенные муравьи подчиняются без всякого рассуждения, а мы Е-М-У докажем, что мы с Малининым разумные существа. Докажем! А как мы ему докажем, если от моего этого самого разума в голове уже почти ничего не осталось! И мыслей никаких, кроме "Жми! Тащи! Неси! Ворочай!.. "? И вот я жму, тащу, несу, ворочаю, а сам себе тихонько командую: «Думай, Баранкин! Думай!.. Соображай все-таки назло этому самому инстинкту! Не подчиняйся ему! Не подчиняйся!..»

И вот тут-то в моей голове при слове «не подчиняйся» вдруг мгновенно созрел план заговора, может быть, единственного в своем роде на всем земном шаре. Я решил против инстинкта поднять самый настоящий бунт и самое настоящее восстание!

Я остановился на бегу с охапкой хвойных иголок!

Я поднялся на задние лапы. Я распрямил свою усталую спину. И закричал громко на все поле боя, как Петр Первый под Полтавой.

– Малинин! – скомандовал я. – Сбрасывай с себя мусор! Будет!

– «Будет»? Что будет? – спросил Костя совершенно равнодушным голосом.

– Бунт будет! Вот что будет! Заговор.

– Против кого заговор?

– Против И-Н-С-Т-И-Н-К-Т-А! Заговор!..

– А что такое «заговор»? – спросил Малинин.

Вот тебе раз! Видно, у Кости от этой муравьиной жизни уже начал ум за разум заходить, раз он уже начал забывать значение самых обыкновенных человеческих слов. Тогда я быстренько напомнил ему значение слова «заговор» и объяснил ему, что это значит. Костя тупо выслушал меня и тупо спросил:

– А какой заговор?

– Что значит – какой? Обыкновенный… То есть не обыкновенный, а смертельный – вот какой! Понимаешь?

– А что значит «смертельный»? – опять задал мне вопрос Костя.

– Смертельный – это значит: мы лучше с тобой умрем, но не подчинимся инстинкту!

– А что такое «не подчинимся»? Как – не подчинимся? – Малинин посмотрел на меня печальными глазами и недоверчиво вздохнул.

– Ну, очень просто! Понимаешь, он, инстинкт, будет нас, меня и тебя, нагружать… Понимаешь, нагружать!

– Нагружать – это я понимаю, – сказал Костя.

– Ну вот! – обрадовался я. – Он, инстинкт, будет нас нагружать и заставлять работать, а мы, я и ты, будем ему не подчиняться… Не подчиняться – понимаешь?..

– А как – не подчиняться?

– А вот так, не подчиняться! Вот так! Смотри!

Я взял и сбросил охапку хвойных иголок со спины на землю. Костя Малинин сначала посмотрел на меня, как на ненормального муравья, потом с трудом о чем-то подумал и тихонько опустил на землю березовый лист. Потом мы вместе налегке сбежали с муравьиной дорожки в сторону. Инстинкт, конечно, хотел тут же заставить меня поднять иголки, но я ему не подчинился. Костя Малинин стоял напружинившись рядом со мной, потом вдруг закружился на месте, как собака, которая хочет поймать себя за свой хвост.

– Чего ты вертишься? – спросил я Малинина.

– Очень хочется вернуться и поднять лист, – прошептал Малинин.

– Не подчиняйся ни за что! Преодолевай!

– Я и так преодолеваю.

– Молодец! – похвалил я Малинина, забираясь под куст травы. – Иди сюда.

Тяжело дыша и преодолевая на каждом шагу сопротивление инстинкта, Костя с трудом приблизился ко мне и вцепился в меня всеми шестью лапами. Я подтянул к себе березовый листок и укрылся им с головой, словно одеялом, чтобы нас никто не видел.

– А теперь, – сказал я лихорадочным шепотом, – а теперь, Малинин, сосредоточься и повторяй за мной:

Ни ночью! Ни днем!

Не хочу! Быть!

Муравьем!

Я! Хочу! Навеки!

Быть! Человеком…

Громко всхлипнув. Костя глубоко вздохнул и вместо волшебных слов заклинания сказал:

– Ой, мамочка!..

– Чего ты? – спросил я.

– Меня за ногу кто-то дергает!..

Я, конечно, подумал, что это к Косте опять инстинкт привязался. Приподняв березовый лист, выглянул наружу, смотрю – нет, не инстинкт, а какой-то совершенно незнакомый муравей схватил Костю за заднюю лапу и тянет изо всех сил…

Я думал, что мне удастся легко отделаться от муравья, но я ошибся. Муравей оказался очень настырным. Он и меня тоже схватил за одну лапу.

Я ему, конечно, пригрозил: "Отцепись! А то хуже будет! ", а он все тянет и тянет, потом дергать начал, потом взял и стянул с нас одеяло, то есть березовый лист. Я, конечно, разозлился и вскочил на ноги; старый муравей обстукал нас с Костей с ног до головы усиками, словно доктор, и спрашивает:

– Вы что, заболели?

– Нет, – говорю, – я лично здоров…

– А почему же вы лежите?

– А мы отдыхаем!

– А почему вы отдыхаете, когда все работают?

– Потому что сегодня воскресенье, – сказал я.

– Какое воскресенье? – не понял муравей.

– Выходной день, – пояснил я.

– Какой выходной? Почему выходной?..

– Обыкновенный день отдыха, – сказал я.

Весть о том, что два муравья в самый разгар работы легли спать, сразу же облетела весь муравейник. Это происшествие было, вероятно, настолько небывалым и неслыханным, что на нас собрались посмотреть все муравьи. Одни окружили меня и Костю на полянке плотным кольцом и стали таращить на нас глаза, другие забрались на цветы и траву и разглядывали нас сверху.

– Что такое выходной день? – продолжал допрашивать меня дотошный муравей.

– Выходной день – это такой день, когда никто не работает, – стал объяснять я собравшимся, и чем больше я им объяснял, тем меньше они меня понимали. – В общем, – сказал я, – когда мы жили там, мы в этот день никогда не работали.

– Где это «т-а-м».

– Там! – Я махнул лапой в сторону большого каменного дома. – Там… Вон в том кирпичном муравейнике, то есть не в муравейнике, а в этом… в человейнике…

Я совсем запутался и замолчал. Из толпы муравьев послышались голоса:

– Подозрительно! Подозрительно!

– Кто они такие?

– Надо разобраться, разобраться!

– Не надо разбираться, оторвать им ноги, и все!

– Они не мы, они чужие! Они и говорят не по-нашему!

– Надо разобраться, разобраться!

Пока старые муравьи совещались между собой, что с нами делать, толпа продолжала шуметь. Пока толпа продолжала шуметь, а старые муравьи продолжали совещаться, я успел шепнуть Косте:

– Малинин! Повторяй за мной слова, пока не поздно:

Ни ночью! Ну днем!

Не хочу! Быть!