Дмитрий Емец - Ловушка для Кощея

После двенадцатого удара, когда часы, хрипя и задыхаясь, перестали бить, воцарилась мертвая тишина. Это была какая-то особенная тишина, глубокая, не нарушенная ни одним движением. Все люди на Земле, все животные, птицы, рыбы в океанских глубинах — все точно окаменели: не моргали, не дышали, не двигали руками, лапами, крыльями. Замерли даже птицы в полете, а пробки из миллионов бутылок шампанского, которое открывали теперь по всему миру, застыли в воздухе, едва отскочив от горлышек. Время, из которого выхвачено было не выпущенное еще мгновение, остановилось, замерло, притаилось. В глухой тишине лишь слышно было, как хрипит и сипит что-то внутри волшебных часов, не совсем еще пришедших в себя после продолжительного боя.

Но вот Кощей с торжеством откинул крышку шкатулки.

— Лети, мгновение, и помни, кто твой хозяин! — крикнул он.

Но вот чудо — из шкатулки вырвалась ревущая метель, самая сильная и яростная из всех, что были когда-либо в мире! Этой метелью подхватило и Кощея, и Кикимору, и Бабу Ягу, и всю остальную нечисть, сбило их с ног, взметнуло в воздух и стало носить, как ветер носит перья из подушки. «Оу-оу-оуу-оу-оу!» — завывала метель, ударяя их о стены и кувыркая в воздухе.

Единственными, кто остался на ногах, были Ваня и Дед Мороз. Они стояли в самом центре станции, но метель не касалась их и только ласково теребила седую бороду Деда Мороза. Ничего не понимая, Ваня ошарашенно уставился на него. Дед Мороз добродушно усмехнулся и подмигнул.

— Не бойся, все хорошо! — сказал он мальчику.

— Ох ты, батюшки, голова кружится! Самовар, самоварчик-то мой кудай-то зафиндилило! Совсем я без имущества осталась! — причитала Баба Яга.

Старуха, по своему обыкновению, лицемерила и прибеднялась. Метель, из уважения к ее летам, несла ее довольно бережно, и Баба Яга даже ухитрялась вязать в полете свои пакостные неснимаемые носки.

Кощей пытался выхватить меч, но магическая перчатка не слушалась, а клинок, перекосившись, застрял в ножнах.

— Ишь ты, какой суетной, так вокруг и носится! — усмехнулся Дедушка Мороз.

— Чтоб ты треснул, проклятый, как тебе это удалось? — крикнул Кощей.

Дед Мороз дал метели знак, чтобы она приостановила свое кружение, и Кощей, подхваченный снежными струями за шиворот, замер перед ним в воздухе. А потом Ваня увидел, как Дедушка Мороз неторопливо полез в нагрудный карман и вытащил жестяную коробочку из-под чая.

— Послушай-ка, Кощей, как тебя провели. В ледяной шкатулке была самая могучая из всех метелей. А мгновение я в другое место переложил. На-ка вот, дружок, открой ее! — И Дедушка Мороз протянул Ване чайную коробочку.

— Я? Но почему я? — прошептал мальчик, не решаясь взять ее.

— Открывай, а то мгновение уже засиделось! Пять минут уже новое тысячелетие начаться не может! — поторопил его Дедушка Мороз.

Ваня взял шкатулку и попытался открыть крышку, но с первого раза у него не получилось. Крышка была тугая и не поддавалась.

— Смелее! — приободрил его Дед Мороз.

Ваня поддел крышку ногтями. Крышка поддалась, и чайная коробочка открылась с негромким звуком. Мальчик заглянул в коробку, но ничего, кроме жестяного дна, не увидел. Правда, на какой-то миг ему почудилось, что из плена вырвалось что-то крошечное и стремительное, похожее на искру.

В ту же секунду по всей Москве, по всей России, по всему миру раскатился могучий гулкий звук, словно кто-то ударил в громадный невидимый колокол. Потом метеорологи утверждали, что это было редкое атмосферное явление — зимний гром, но на то и существуют метеорологи, чтобы объяснить логикой то, что на самом деле является волшебством. Ваню наполнила вдруг огромная радость от мысли, что именно ему Дедушка Мороз доверил выпустить из плена первое мгновение третьего тысячелетия.

— Ненавижу, всех ненавижу! Я еще отомщу! — потрясая кулаками, взвыл Кощей, но теперь уже и ему самому, и всем остальным ясно было, что он проиграл. Да и сам Кощей вдруг как-то съежился, скукожился, ссутулился и никого уже не мог испугать. Сейчас он показался Ване таким несчастным и жалким, что мальчик спросил у Дедушки Мороза:

— Дедушка, а как ты хочешь наказать Кощея?

— Даже не знаю, — ответил Дед Мороз. — Он и сейчас уже не страшен, а через тысячу лет люди поумнеют настолько, что вообще перестанут совершать зло и судьба человечества перестанет висеть на волоске. А ты бы что посоветовал?

— Может, их всех отпустить? — неуверенно предложил Ваня. — Но не здесь, конечно, а вернуть их туда, где они были раньше?

Дедушка Мороз усмехнулся в белую бороду:

— Что ж, тебе решать! Мгновение-то выпустил ты. А ну-ка, метель, ледяная карусель, разбросай-ка наших неприятелей по чащобам, болотам да закоулкам! — велел он.

Метель свернулась в спираль, на миг сделавшись похожей на детскую юлу, а в следующий миг Кощея, Бабу Ягу, Кикимору и всю нечисть завертело и унесло прочь. И без них Москва стала вдруг совсем новой, свежей, словно только что освобожденной от упаковочной бумаги.

Та же метель отыскала в подвале нескольких дрожащих мышей, закрутила их, завертела, сдула с них все чары — и вскоре на снегу уже стояли артисты, заколдованные когда-то Кощеем. Некоторое время они пытались попискивать и бегать на четвереньках, то и дело вскакивая на задние лапки, но потом увидели, что вновь стали людьми, и завопили от восторга.

Метель разнесла их по домам и занялась нечистой силой. Всего за несколько минут Бабу Ягу забросило до самой избушки на курьих ножках. Здесь метель в последний раз закружила ее и со всеми предосторожностями протолкнула в трубу. Измазавшись в саже, Баба Яга свалилась прямо на свою печь, покрутилась немного и, ворча на весь свет, улеглась спать.

— Посплю лет сто, а там видно будет, кто верх возьмет! Давай, избушка, убаюкай меня! — проскрипела старуха, и избушка стала покачиваться с пятки на носок, укачивая ее. И пяти минут не прошло, как заснула Баба Яга, а ее печь по волшебству сама собой топилась, самовар кипел, а бублики и слоеные пирожки, сами собой выпекаясь, прыгали старухе в рот.

Кикимору метель зашвырнула в ее болото среди камышей и квакающих лягушек.

— Эй ты, пылесосина! Телевизорчик мой не забудь! И мусорный бак! — крикнула она, выныривая из трясины.

Метель, обиженная тем, что ее назвали пылесосиной, раздраженно швырнула в болото телевизор и мусорный бак.

— Эй, поосторожнее! Техника все-таки! — испугалась Кикимора, ловя на лету телевизор.

Не теряя времени, она забралась в мусорный бак, засунула в телевизор запасные батарейки и стала смотреть сериалы, с аппетитом уплетая рыбьи хвосты и зазевавшихся лягушек.

Кощея же метель забросила в его лесной замок. Там он и сидит до сих пор, пересчитывает свои сокровища, жалуется на мозоли и здоровье и вынашивает планы, которым никогда не суждено сбыться: ни теперь, ни через тысячу лет.