Нора Пфеффер - У синего Черного моря

А солнце вздымается
Выше и выше.
И Празднику Мира
Уж отдан салют.
Старательно юные
Граждане пишут
О том, как в республике
Юной живут.

А море, оно —
Чем не ящик почтовый?
(Матросский обычай, —
С ним все нипочем.)
И вот уже письма
К отправке готовы —
Бутылки закупорены
Сургучом.

Слышны пионерского
Горна раскаты,
Песчаная вмиг
Опустела коса.
Постойте, на ваших
«Конвертах», ребята,
Не поздно еще
Надписать адреса.

А впрочем, пускай
Через все расстоянья
Морская уносит их
Вдаль синева,
Чтоб все, кто получит
Из моря посланье,
О дружбе и мире
Прочел в нем слова.

Но день угасает
За дальней горою,
За вечером ночь
Наступает, быстра.
Рассказам о подвигах
Павших героев
Внимают мальчишки,
Сойдясь у костра.

И волны шумят,
И колышется пламя,
Колеблются в воздухе
Отсветы роз.
И кажется, что
На светящийся камень
Шагнул не спеша
Черноморский матрос.

Он жизнь свою отдал
За мир на планете,
Чтоб не было страха
В глазах детворы…
Рассказы вожатого
Слушают дети
О подвигах трудной
Военной поры.

Наутро — в поход.
И по горному склону
Взбирается вверх
За отрядом отряд.
И ожил уже
Аюдаг покоренный
От радостных криков
Веселых ребят.

Родник на привале —
Кристальная влага
С запрятанным солнцем
На донышке-дне.
Быть верными дружбе —
С вершин Аюдага
Торжественно клятва
Звучит в тишине…

Каникулы, лето,
Пора развлечений,
Ведь столько вокруг
Замечательных мест.
И только одно
Впереди огорчение —
Прощанье с друзьями
И скорый отъезд.

Кончается крымское
Лето, и значит —
Пора покидать
Золотую страну.
И Тупи, за кондором
Спрятавшись, плачет,
И Чанд неохотно
Подходит к слону.

У Билла как будто
Намокли ресницы,
И гость из Гренландии
Вроде раскис.
Полярной зимою
Ему будет сниться
Шумящий на южном ветру
Кипарис.

И Флин за спасенье свое
Благодарен
Дельфину, — прощаться
Друзьям тяжело.
И мальчик-араб
На своем дромедаре
Привычным движеньем
Поправил седло…

Артек вспоминать
Будут снова и снова,
Недаром у каждого взят
Сувенир.
Но лучший подарок —
Простые два слова,
Такие прекрасные —
«Дружба» и «Мир»!

Их было ни много ни мало, а трое:
Беттина, и зонтик, и ветер-толстяк.
А что напроказили наши герои,
Сейчас вы узнаете.
Было все так.

Качались под солнцем зеленые травы,
И домик стоял на пригорке крутом.
Беттина гуляла с зонтом для забавы,
Ведь это же весело — прыгать с зонтом.

На левой, на правой ноге, на обеих…
И зонтик все тянется в звонкую высь.
Беттина смеется — в веселых затеях,
Пожалуй, нельзя без зонта обойтись!

Над лугом ромашковым вдруг наклонился
Толстяк-ветродуй, что сидел в облаках.
Заметил Беттину — в улыбке расплылся,
И ямочки стали видны на щеках.

То дернет за юбку, — невинная шалость, —
То зонтик подцепит, и все неспроста!
Так сроду Беттина еще не смеялась,
Хоть крепко держалась за ручку зонта.

И вдруг полетела, все выше и выше!
Лужайка под нею ковром расписным.
А ветру и надобно было услышать,
Как крикнет Беттина: «Ура! Мы летим!»

Все пуще он щеки свои надувает,
И тучи ему подпирают бока.
Восторга Беттина ничуть не скрывает, —
Впервые на город глядит свысока.

Дома, телебашня, луга и озера
Как будто пустились в неведомый путь.
Но ветру, увы, не хватило задора —
Устал от игры, захотел отдохнуть.

И вот уж земля приближается круто.
Что делать — Беттине совсем невдомек.
Но выручил зонтик — он стал парашютом,
И девочка плавно спустилась на стог.

А рядом река голубая струится,
Она-то уж знает дорогу домой!
Вот в зонтик-кораблик Беттина садится,
И белые волны бегут за кормой.

Их можно тихонько погладить руками,
И лаской на ласку ответит вода.
Болоньевый зонтик, он непромокаем.
Отличный корабль, довезет хоть куда!

Беттина плывет, изумляя прохожих,
Что с берега смотрят, разинувши рты.
Неужто им, взрослым, не хочется тоже
Усесться в свои дождевые зонты?

Но мчится все дальше волна голубая,
И вниз по теченью уносится зонт.
Так делает речка, наверно, любая,
Мечтая морской разглядеть горизонт.

Свой домик Беттина уже увидала,
Но мимо и мимо несется земля.
Ни якоря нет под рукой, ни штурвала…
Как скажешь кораблику:
«Право руля!»

К далекому берегу им не прибиться.
Беттина сидит ни жива ни мертва.
Собака Каро ей на выручку мчится,
Лохматая в волнах видна голова.

Два аиста спешно гнездо покидают,
И вот, над зонтом описав полукруг,
С Беттиной опять над рекою взмывают,
И — здравствуй, любимый ромашковый луг!

Где зонт? Поглотила речная пучина?
И где добродушный взъерошенный пес?
Нет, все обошлось, ведь Каро-молодчина
Болоньевый зонтик хозяйке принес.

У леса опушки — мышиные норы,
В одной проживает мышонок-обжора.
Он мог перегрызть от зари допоздна
Изрядную кучу семян и зерна.
О стебель, совсем несъедобный и грубый,
С большим наслажденьем точил свои зубы.
Мышонку тому было не до игры,
Одно на уме — были б зубы остры.
Одну только знал он на свете забаву —
Позавтракать и пообедать на славу.
Другие мышата, лишь ночь настает,
Берутся за лапки, встают в хоровод.
И скрипки свои на зеленые плечики
Кладут не спеша музыканты-кузнечики.
Мышонка-обжору не тянет плясать.
Уж лучше причмокивать,
Чавкать,
Жевать!
Напугана мама, — ведь это не шутка,
Мышонку грозит несваренье желудка.
«Постой, отдохни хоть немного, малыш,
Ты пищей обильной себе навредишь!»
Куда там, не слушает маму мышонок.
И мама вздыхает: «Ох, глупый ребенок!»
Вновь зерна хрустят на зубах у сынка.
Чуть-чуть пожует и готова мука!
Все мыши давно забрались в свои норки,
А нашему надо догрызть еще корки.
Заснул наконец, а поближе к утру
Живот разболелся, — видать, не к добру.
Чем дальше, тем пуще, мучение прямо.
Быть может, сумеет помочь ему мама?
Притихнет и снова кричит во весь дух:
«Ох-ох, мой животик, раздулся, распух!»
На градусник мама взглянула понуро:
«Конечно, повышена температура!
А все оттого, что всегда и везде
Мой глупый сынок неумерен в еде».
Не так-то и просто в потемках, при свечке,
Лекарство достать из домашней аптечки.