Алексей Плещеев - Стихи

В том домишке бедном жил седой лесник.
Памятен мне долго будешь ты, старик.

Как приходу гостя радовался ты!
Вижу, как теперь я, добрые черты…

Вижу я улыбку на лице твоём —
И морщинкам мелким нет числа на нём!

Вижу армячишко рваный на плечах,
Шапку на затылке, трубочку в зубах;

Помню смех твой тихий, взгляд потухших глаз,
О житье минувшем сбивчивый рассказ».

По лесу бродили часто мы вдвоём;
Старику там каждый кустик был знаком.

Знал он, где какая птичка гнёзда вьёт,
Просеки, тропинки знал наперечёт.

А какой охотник был до солобьёв!
Всю-то ночь, казалось, слушать он готов,

Как в зелёной чаще песни их звучат;
И ещё любил он маленьких ребят.

На своём крылечке сидя каждый день,
Ждёт, бывало, деток он из деревень.

Много их сбегалось к деду вечерком;
Щебетали, словно птички перед сном:

«Дедушка, голубчик, сделай мне свисток».
«Дедушка, найди мне беленький грибок».

«Ты хотел мне нынче сказку рассказать».
«Посулил ты белку, дедушка, поймать». —

«Ладно, ладно, детки, дайте только срок,
Будет вам и белка, будет и свисток!»

И, смеясь, рукою дряхлой гладил он
Детские головки, белые как лён…

Ждал поры весенней с нетерпеньем я:
Думал, вот приеду снова в те края

И отправлюсь к другу старому скорей.
Он навстречу выйдет с трубочкой своей

И начнёт о сельских новостях болтать.
По лесу бродить с ним будем мы опять,

Слушая, как в чаще свищут соловьи…
Но — увы! — желанья не сбылись мои.

Как с деревьев падать начал лист сухой,
Смерть подкралась к деду тихою стопой.

Одинок угас он в домике своём,
И горюют детки больше всех по нём:

«Кто поймает белку, сделает свисток?»
Долго будет мил им добрый старичок.

И где спит теперь он непробудным сном,
Часто голоса их слышны вечерком…

Картины далёкого детства
Порой предо мною встают…
И вижу опять я знакомый,
Весь в белых кувшинчиках пруд.
Вокруг него тёмная чаща,
Где сотни звучат голосов;
И узкая вьётся тропинка
К нему между цепких кустов.
То был уголок мой любимый
В запущенном старом саду.
Сюда с своей детскою думой,
Бывало, всегда я иду.
Под сень этих дубов могучих
И трепетных белых берёз
Я детскую радость и слёзы,
В груди накипевшие, нёс.
И ласково так их вершины,
Казалось, в ответ мне шумят,
Что, слушая их, я каким-то
Был сладостным чувством объят…

Домик над рекою,
В окнах огонёк,
Светлой полосою
На воду он лёг.

В доме не дождутся
С ловли рыбака:
Обещал вернуться
Чёрез два денька.

Но прошёл и третий,
А его всё нет.
Ждут напрасно дети,
Ждёт и старый дед.

Всех нетерпеливей
Ждёт его жена,
Ночи молчаливей
И, как холст, бледна.

Вот за ужин сели,
Ей не до еды.
«Как бы в самом деле
Не было беды!..»

Вдоль реки несётся
Лодочка, на ней
Песня раздаётся
Всё слышней, слышней.

Звуки той знакомой
Песни услыхав,
Дети вон из дому
Бросились стремглав.

Весело вскочила
Из-за прялки мать,
И у деда сила
Вдруг нашлась бежать.

Песню заглушает
Звонкий крик ррбят;
Тщетно унимает
Старый дед внучат.

Вот и воротился,
Весел и здоров!..
В россказни пустился
Тотчас про улов:

В морды [1] Морда — верша, плетёнка из ивовых прутьев для ловли рыбы. он и в сети
Наловил всего;
С любопытством дети
Слушают его.

Смотрит дед на щуку —
«Больно велика!»
Мать сынишке в руку
Сует окунька,

Девочка присела
Около сетей
И взяла несмело
Парочку ершей.

Прыгают, смеются
Детки, если вдруг
Рыбки встрепенутся,
Выскользнут из рук.

Долго раздавался
Смех их над рекой;
Ими любовался
Месяц золотой.

Ласково мерцали
Звёзды с вышины,
Детям обещали
Радостные сны.

В удушливый зной по дороге
Оборванный мальчик идёт;
Изрезаны камнями ноги,
Струится с лица его пот.

В походке, в движеньях, во взоре
Нет резвости детской следа;
Сквозит в них тяжёлое горе,
Как в рубище [2] Рубище — ветхая, рваная одежда. ветхом нужда.

Он в город ходил наниматься
К богатым купцам в батраки;
Да взять-то такого боятся:
Тщедушный батрак не с руки.

Один он… Свезли на кладбище
Вчера его старую мать…
С сумою под окнами пищу
Приходится, видно, сбирать…

Карета шестёркой несётся;
За нею пустился он вслед,
Но голос внутри раздаётся:
«Вот я тебе дам, дармоед!»

Сурово лакейские лица
Взглянули при возгласе том,
И жирный господский возница
Стегнул попрошайку кнутом.

И прочь отскочил он без крика,
Лишь сладить не мог со слезой…
И дальше пошёл горемыка,
Поникнув на грудь головой.

Усталый и зноем томимый,
Он в роще дубовой прилёг
И видит, с котомкою мимо
Плетётся седой старичок.

«Здорово, парнишка! Откуда?
Умаялся! Хворенький, знать?» —
«Из города, дедушка. Худо
Мне, больно». — «Не хлебца ли дать?

Не много набрал я сегодня,
Да надо тебя пожалеть.
Мне с голоду милость господня
Не даст, словно псу, околеть…»