Виталий Коржиков - Бережок. Стихи и рассказы

— Ты смотри, как понравился, — сказал Вася. — Верно, такого никогда не видали.

— А что они там вообще хорошего видят? — кивнул боцман на хижины деревеньки.

Прозвучало привычное: «Боцман, на бак!» Годунов ответил: «Иду!»

Лица мальчиков сразу погрустнели. Будто уже исчезло всё хорошее — и фрегат, и добрая палуба, и приветливые моряки, оставался для них только чиновник.

Он смотрел то на фрегат, то на боцмана, то на ребятишек и ухмылялся, будто радовался чему-то нехорошему.

И тут, окинув чиновника с ног до головы весёлым взглядом, Годунов потрепал ребят по чёрным волосам, чему-то улыбнулся, подмигнул и шагнул к фрегату.

— Боцман, ты что, что ты? — прошептал Вася. — А Петька?

Но боцман, вскинув голову, пожал плечом, словно говоря: «А что Петька — разве он не пионер?»

Он взял корабль в руки, покачал на ладонях, осмотрел днище, поправил паруса — и протянул ребятам невиданный подарок…

Через час мы уходили. Боцман стоял у борта и смотрел, как между нами и берегом скользила лодчонка, над которой всё поднимались и поднимались три тоненькие руки. Следом за лодкой, весело расправив паруса, шёл к тропическому острову по вольной океанской воде его фрегат — фрегат боцмана Годунова.

Как-то летней порой шли мы на теплоходе по африканским морям. Жара стояла! Воздух словно бы горел. Даже рыбы от жары попрятались в морскую глубину. Лишь акульи плавники по-хозяйски резали воду. Да иногда высоко-высоко в небе серебристой искрой мелькал самолёт.

Мы протирали на раскалённой палубе тросы и старались выискать хоть малое пятнышко тени.

Только наш плотник Володя спокойно разгуливал по палубе в шортах и резиновых босоножках.

— У нас в степи и погорячей бывало, — говорил он и похлопывал себя по крепкому загорелому животу.

Скоро справа, с правого борта, подул ветер. Над горизонтом задымилась знойная мгла, и откуда-то из пустыни неслись над морем жгучие песчинки. Потом о мачту, о тросы зашелестели горячие струи песка, тут уж и Володя поёжился:

— Жалются!

Команда бросилась по каютам — задраивать иллюминаторы. Я тоже было собрался бежать, но Володя показал на рыжую тучу:

— Смотри-ка!

Из неё, то поднимаясь, то опускаясь, пробивалось к нам маленькое чёрное облачко. Порывами ветра его сносило в сторону, но оно поворачивало к нам снова.

Я ещё не успел разобрать, что это, а Володя сказал:

— Ласточки.

Через минуту-другую облачко оказалось над палубой, и, ударившись о мачту, к нашим ногам упала маленькая иссохшая ласточка. За ней, с раскрытыми клювами, посыпались на палубу другие, а те, что покрепче, уселись наверху, вцепились лапками в тросы.

— Вот беда! Вот попали! — проговорил Володя, прикрывая лицо ладонями.

Весь день нас обжигало летящим песком. Песок в рубахах, песок на зубах, песок в компоте. По палубе двигались маленькие жёлтые барханы. Все, кто был свободен от вахты, высыпали на палубу собирать ласточек. Собрали, стали поить. Кто из блюдца, кто из губ.

А Володя стал у трюма и вверх смотрит: те-то, верхние, так и сидят, лапки разжать боятся. Без питья и еды сохнут, падают.

— Снять бы их, покуда живые. Да как? — сказал я.

Наш грузовой штурман махнул рукой: «Мёртвое дело!» — и ушёл в рубку.

— Ничего не мёртвое! — возразил Володя. — Ну-ка, где там спасательные штаны? Хоть здесь пригодятся.

Подцепили мы к тросу спасательные, похожие на люльку, штаны, уселся в них плотник с кошёлкой в руках, и трос потянул его вверх. Потом штаны поехали потихонечку вниз. Володя одной рукой держит кошёлку, другой ласточек в неё снимает. Полкошёлки набрал!

Спустился — и к себе в плотницкую. Как в лазарет. Принёс, водой опрыскал — раз, другой, третий. Поить начал, а там и кормить разварной крупой. По крупинке в клюв. И мы приладились. Даже капитан пришёл. Подержал птаху в руках, покормил и улыбнулся:

— Молодец, плотник! Ожили птицы, крылья расправили.

А тут ветер стих. Поголубело небо. Берег показался. Зазеленели вдали пальмы, сады. Вынес Володя корзину на палубу, ласточки из неё по одной — на трюм, на поручни, а там вдруг стайкой раз — и к берегу…

Распрощались мы с ласточками, прошёл день-другой, смотрим — сели к нам на палубу четыре птицы. Серенькие, в серебристую крапинку. Как сели, так и приросли к поручням. Жара!

— Вот тебе раз! — удивился Володя. — Скворцы!

Наклонились мы над ними, а они не шелохнутся. Только головы набок чуть поворачивают.

— Откуда же вы, из каких сковоречен вылетели? Может, из-под Запорожья, а? — спросил Володя, взял одного скворца в руки и вдруг говорит:

— Ой, ребята, сердчишко-то как колотится! Отнесли мы птиц в тень, а Володя пошёл к капитану:

— Товарищ капитан, снова птицы. Скворцы. А земля не скоро…

— Ну и что?

— Может, скворечники им сделать?

— А крепить куда?

— К мачтам!