Валентина Осеева - В школе и дома

— Терентий Шапковин, почему ты не пишешь? — спросила учительница.

— Сейчас, сейчас! Я много думаю.

— Это хорошо! — успокоилась Анна Петровна. — Много думаешь — лучше напишешь.

Он торопливо обмакнул перо в чернила, но не донес его до белого листа бумаги и снова задумался.

«Самое ли интересное было на оленьем пастбище? А где ты был все лето, Терентий? — спросил он сам себя. — Чем ты занимался остальное время?»

На память пришел гербарий Насти: три золотистых колоска и желтая соломинка с коричневым узлом посередине. Мальчику представилось, что колоски, полные тяжеловесных зерен, ушли с белого листа бумаги.

И вот Терентий уже видит широкое поле. И тысячи колосков волнуются под тихим ветром. Чуть слышно шумят о солнце, о теплом лете и еще о чем-то, что трудно расслышать, понять. А там…

Мальчик решительно взмахнул пером. Надо было спешить: ребята уже написали по целой странице.

Вечером Анна Петровна проверяла тетради. Много интересного рассказали в своих сочинениях ребята. Будто повеяло на нее ветром далекой тайги. Это были простые рассказы о молодых оленеводах, рыбаках и звероловах, об удачах и промахах, хитрых выдумках, облегчающих труд.

В общежитии уже спали, а учительница, не смыкая глаз, все еще читала и перечитывала тетради. Глаза устали. Она дала им немножко отдохнуть, потом пододвинула ближе настольную лампу и продолжала читать.

Открыв тетрадь Терентия, Анна Петровна с удивлением два раза прочитала заголовок его сочинения. Это было так не похоже на то, что писали другие.

Сочинение Терентия, как и другие, снова увело ее на север Байкала.

Все та же зеленая тайга. Те же говорливые реки. Но все кругом стало как-то просторнее, веселее, словно далеко раздвинулись горы, щедрее стало светить солнце. По-особому, улыбчиво смотрят люди. Так и хочется спросить: «А что это у вас за праздник такой, старые друзья эвенки?»

Иная тайга, другая жизнь открылась перед Анной Петровной в сочинении Терентия.

…Весной проезжавшие на золотые прииски возчики рассыпали у дороги несколько горстей пшеницы. Пшеница взошла, выколосилась, отцвела. Потом она налилась янтарным зерном, а к концу лета радостно зашумела спелыми колосьями.

Увидел кустики пшеницы председатель колхоза, потрогал рукой колосья, удивленно покачал головой и ушел по своим делам. Но он не мог больше забыть спелую пшеницу и назавтра пришел снова. Долго стоял он у дороги и в задумчивости все трогал и трогал рукой золотистые стебли. Докурил трубку, выколотил пепел и сунул ее в карман. Потом вынул из чехла охотничий нож и срезал им всю пшеницу. Получился большой сноп.

Дома председатель созвал ребят и передал им принесенную пшеницу:

— Видите, у нас выросла. Весной надо на грядке посеять. Посмотрим, что выйдет.

Пришло лето. На пионерской полосе зеленой стеной поднялась пшеница. И все, от мала до велика, с тревогой смотрели, как она цветет, как наливается. Не попортят ли ее заморозки? Не побьет ли тяжелым градом?

Вот она пожелтела и чуть поникла под тяжестью крупных колосьев. Председатель пригласил в колхоз районного агронома.

— Похоже на то, что может здесь расти пшеница, — сказал агроном, рассматривая зерна пшеницы. — Это новый северный сорт. Только вот непривычный вы народ к этому — агротехники не знаете.

— Что ж из того, что непривычный! — рассердился председатель. — Сколько народу у нас всему учится! Узнаем и агротехнику.

— Ну раз так, давайте попробуем побольше посеять, — сказал агроном.

В колхоз прислали трактор. В тайге раскорчевали и вспахали большое поле. Весной засеяли его семенами, выращенными на пионерских грядках. Пшеница удалась и на этот раз. Только на маленьком, низеньком участке в две сотых гектара посев тронул мороз. Колосья побелели раньше, чем успели налиться зерном.

Любоваться пшеничным полем приехали оленеводы, рыбаки и звероловы далеких колхозов. Задумчиво стояли они в поле. Молча курили трубки. Самые старые и мудрые из них считали, что эвенки могут лишь пасти оленей, ловить рыбу и зверя. А тут… Уходя, они нарушили свое молчание и попросили прислать и к ним трактор.

…Через год по увеличившемуся почти вдвое полю спелой пшеницы шел самоходный комбайн. На площадке рядом с комбайнером стоял вихрастый широкоплечий мальчик в синей ситцевой рубахе и весело размахивал руками. Это был Терентий. Он от души радовался тому, что перед ним расстилается широкое поле золотой пшеницы, и тому, что едет на такой чудесной машине. Теплый ветер трепал его непокорные черные волосы, надувал парусом синюю рубашку…

На этом сочинение вначале заканчивалось. Но потом Терентий, видно, передумал. Пропустив одну чистую строку, он продолжил его еще на полстраницы. Эти строки были о пионерке Насте Чупаевой, которая собрала колоски и поместила их в свой гербарий. Она увезла гербарий в город, желая показать всем, что эвенки научились выращивать свой хлеб.

Анна Петровна жирно подчеркнула слова: «свой хлеб». Потом, отступив немного ниже, она размашисто поставила большую пятерку.

Терентий написал сочинение о событии, большом и важном для всего эвенкийского народа.

Еще накануне Галя очень волновалась и не давала покоя бабушке. Надо было выгладить форму и белый передник. Это на завтра, на утро.

Такой день завтра, что даже страшно, когда вспомнишь! А бабушка словно ничего не понимает и совсем не торопится… А ведь еще и воротничок к платью надо постирать. Взялась было Галя сама, но бабушка говорит, чтобы она в воде не полоскалась, потому что только испортит воротничок.

Все, что велела бабушка, Галя уже сделала: тарелки и чашки вытерла и в шкаф поставила.

— Ты у меня сегодня послушная девочка! — похвалила бабушка внучку. — Теперь иди погуляй, пока папа и мама с работы придут. Встретишь их.

До сих пор еще никогда не приходилось напоминать Гале, чтобы она пошла погулять. Сама торопится выбежать во двор или на улицу, как только случится свободная минутка. Но на этот раз она только головой покачала.

— Нет, не хочется мне гулять… Бабушка, а у нас часы не испортились? Смотрю я на них, смотрю, а стрелки как будто замерли и не движутся, — сказала Галя.

Бабушка посмотрела на часы:

— Нет, часы идут правильно. А вот ты торопишься, и куда, я не знаю…

— Я боюсь, что вы не успеете погладить мне форму и выстирать воротничок. Как же я завтра в школу пойду? Приду неряхой, и меня не переведут в четвертый класс. А я и так очень боюсь! — снова вздохнула Галя.