Коллектив авторов - Урал — земля золотая

Мы вступили во власть цехов. Длинные и высокие, они стояли справа и слева, спереди и сзади. Некоторые стены были сплошь из стекла. Большинство крыш были также стеклянные.

— Сейчас мы пойдем к вагоносборочным цехам — сердцу завода. Из этих цехов выходят готовые вагоны.

Вскоре мы подошли к широкому и высокому цеху. Я взглянул, где же конец его, но конца не было видно.

Вагоносборочные цехи завершают всю работу завода. Каждый цех делает определенную деталь, а здесь они собираются, и готовый вагон стоит только отвезти в малярный цех, покрасить, высушить и все.

Посредине огромного цеха шел сплошной конвейер вагонов.

Сначала делается рама, которую сваривают электросварщики. Ее ставят на тележку, и она идет по конвейеру, а в это время к раме приделывают нужные детали.

Последние слова Михаила прервал пронзительный свисток паровоза, маневрирующего по путям.

«Построено Уралвагонзавод, 16 тонн, — читал я, — 15 июля 1940 года».

— Да ведь это сегодня!

— Ну, да. Что ж тут удивительного?! И это только часть.

Новые вагоны очень отличались от всех виденных мною до сих пор товарных вагонов.

— Смотри, — указал брат, — если такую гондолу нагрузить торфом, то разгружать ее нужно много времени. А у этого вагона стоит только открыть борт, и торф высыплется сам.

Отличались эти вагоны и сцепкой. Расцепить их нет ничего хитрого: подошел и повернул ручку.

— Пойдем к кузнечно-пружинному цеху. Не устал?

Я устал, но не сознавался, и мы отправились дальше.

Как и все цехи, кузнечно-пружинный заполнен грохотом. Разлетается в стороны окалина от тяжелых ударов молота, хлопают прессы, штампующие и выгибающие детали, гудят печи, и трещит электросварка, рассыпая вокруг себя тысячи золотистых искр.

Загудел гудок.

— Мне пора на смену, а ты иди домой, — и брат скрылся в толпе рабочих.

Наступил вечер, а я все еще ходил по улицам города. Домой итти не хотелось. Город сильно изменился. Рядом с низенькими домиками выросли большие каменные дома со множеством квартир. Друг против друга стоят две огромные четырехэтажные школы, недалеко парк, клубы. Улицы города залиты асфальтом; весело позванивая, бежит трамвай.

А всего несколько лет назад здесь стояла вековая тайга, в которую даже охотники боялись ходить в одиночку.

Я жила в деревне. Было мне около шеста лет. Я любила играть с подругой Валей в куклы и строить домики из песка и щепок.

Валя построила у забора много домиков и сказала:

— Смотри, какой у меня город!

— Разве ты знаешь, какой бывает город? — удивилась я. — Это деревня.

— Знаю, какой бывает город. Мы с мамой ездили. Там дома большие, в магазинах много игрушек, а по улицам не бегают собаки. Их там нет.

Мне стало обидно, что Валя была в городе, а я нет. Но все же мы с ней не ссорились и играли вместе. Осенью мама сказала:

— Нюра, ты хочешь в город?

— Очень. Возьми меня с собой.

— Скоро все поедем. И совсем жить в городе останемся.

Я побежала на улицу рассказать Вале об этом и добавила:

— Там у меня будет много красивых игрушек.

— Я к тебе приеду в гости, — ответила подруга.

И вот мы приехали в «город»: густой, густой лес стоял возле нашего костра.

— Где же город? — спросила я.

— Мы в городе, дочка, — ответила мама.

— Только города еще нет, — смеясь добавил отец, — но он скоро будет. Вот погоди мы его строить начнем.

Вот тебе и город! Вот и большие дома, и красивые игрушки! Хорошо, что Валя ничего не знает.

Жили мы в маленькой избушке, которую папа срубил сам. Рядом с нашим домиком построил землянку папа Гали Никоновой, поселилась Валя Филинкова с родителями, Эся Иофина и Люда Батрунова. Новым подругам было также по шести лет. Еще были у нас две знакомые девочки; одну ввали Маня, она ростила косы и заплетала в них желтые ленточки, а другую — Женя, нос у нее был курносый и около него веснушки.

Стали мы дружно жить. Играли вместе возле землянок, а в лес ходить боялись. Да и ходить туда было незачем: ягоды, грибы, дрова — все рядом было. Надо на завтрак грибов — побежишь за сто шагов и собирай сколько хочешь. А ягоды к чаю мы прямо с кустов рвали. Но даже недалеко от домиков страшно было в лесу.

Однажды пришли ко мне девочки и позвали в лес за «настоящими» грибами.

— Пойдем, Нюра, подальше.

Мы взяли корзинки и побежали. Грибов и ягод в лесу было так много, что мы не заметили, как далеко отошли от домов. Видим, у свалившегося дерева что-то черное лежит и шевелится. Мы испугались, но Женя смелая, она потащила нас к бревну. Подошли тихонечко поближе и увидели маленького медвежонка. Медвежонок смешно карабкался на бревно и падал с него вниз головой. Потом он рассердился и закричал. Мы испугались, а вдруг медведица близко.

— Бежим скорее! — крикнула я, и мы побежали. Вдруг видим, — под ногами болото: вода проступает, и почва мягкая. Скоро увязли в болоте чуть не по пояс. Испугались мы и закричали. Недалеко рабочие везли на строительство кирпич, они услышали крики и вытащили нас.

Дома испугались, увидев нас грязными и мокрыми.

— Засосало бы вас в болото. Не ходите больше.

Зимой совсем страшно было: ночи темные, снегу наметывало много, и волки ходят близко. Они даже днем подходили к нашим домикам. Наши родители решили постоянно жечь костры, чтобы волки боялись. Так и сделали. Отцы напасли дров, и, когда уходили на работу, матери жгли костры.

Однажды, когда все спать легли, костры потухли. Волки осмелели, окружили «город» и начали выть. Мы сидели, в землянках и дрожали. Папа Гали Никоновой взял ружье, приоткрыл немного дверь и выстрелил. Волки разбежались, но потом опять пришли и целую ночь выли подле домов.

Часто шел снег. Так бывало завалит, что выйти нельзя — дверь не откроешь. Выйдут рабочие на улицу и не знают, как до строительной площадки добраться. Потом придумали. Запрягут лошадь в розвальни и пустят по снегу. Подвода пройдет, снег утопчет, а вслед за ней рабочие идут, землекопы, плотники, столяры каменщики, служащие, а нередко так и сам директор. Надо же строить завод!

На следующую весну «город» стал больше походить на город. Правда, завода и больших домов еще не было, но народу прибавилось.

Решили нас отдать на детскую площадку.

Площадка находилась недалеко от бараков в лесу. В первый день меня посадили за сколоченный столик, дали краски в сказали, что нужно что-нибудь нарисовать. Я сидела рядом с Паней — новой подругой. Она нарисовала красивую собаку с большими ушами. Я же, как ни старалась, не могла нарисовать ничего хорошего. А тут еще на мой рисунок упала капелька дождя. Я хотела вытереть ее платком, но размазала весь рисунок. Я заплакала, мне стало обидно. Но тут с потолка потекли ручьи на рисунки других ребят, и я успокоилась. Теперь не обидно — у всех плохо. Оказывается, пошел дождь.