Л Чарская - Волшебная сказка

- Я тут, благодетельница, чего изволите? - услышала Надя чей-то тонкий, сладко-певучий голосок.

- Послушай, Лизанька, ты поила Коко молоком нынче? - так же строго осведомилась Анна Ивановна у невысокой, худой, даже костлявой девушки лет восемнадцати, с некрасивым веснушчатым лицом и маленькими неспокойно бегающими глазками.

Одета она была очень чисто, но просто в темное платье и черный передник с карманами, а жиденькие бесцветные волосы девушки были закручены небольшим жгутом на макушке.

Лизанька вдруг стремительно нагнулась и, подобострастно схватив пухлую руку Поярцевой, прижалась к ней губами.

- Как можно, как можно мне манкировать своими обязанностями, благодетельница? Да что я ума лишилась разве? Разве не помню я денно и нощно о том, что мне надо о вас вечно Бога молить, что вы меня, бедную, сирую призрели, напоили, накормили... Так ужели же я вам черною неблагодарностью отплачу? - певуче затянула девушка.

- Ну, довольно, довольно, пошла-поехала... скучно это, - нетерпеливо отмахнулась от нее благодетельница. - Вот познакомься-ка лучше с Наденькой Таировой, нашей милой гостьей.

Лизанька, все время, с первого же появления Нади, не спускавшая с нее зорких, словно нащупывающих глаз, теперь вся так и всколыхнулась, так и заходила ходуном вокруг Нади.

- Ах, красавица! Ах, душенька! Ах, ангелочек Божий! - простонала она в избытке восторга и, стремительно бросившись к Наде, подобострастно чмокнула ее в плечико.

Надя сконфузилась.

- Что вы! Что вы! Лучше так поздороваемся... - пробормотала она, протягивая руку Лизаньке.

Но та, не поняв умышленно или случайно этого движения, чмокнула ее и в руку, Надя растерялась совсем.

Между тем под тявканье не совсем еще угомонившихся собачек, под оглушительный щебет канареек, принимавших, очевидно, яркое электрическое освещение комнаты за дневной солнечный свет, и под назойливые крики не перестававшего жаловаться попугая, Анна Ивановна рядом других, менее оригинально, но еще более роскошно убранных совсем не по-дачному комнат провела свою юную гостью в столовую.

Здесь, в огромной горнице, отделанной под дуб, с массивными буфетами и горками, сплошь уставленными дорогим фамильным серебром, тонким хрусталем и фарфором, за длинным, убранным для чая обеденным столом, освещенным ярко горящей люстрой, сидели три женщины в скромных, темных, но таких же изысканно чистых, как у Лизаньки, платьях.

При появлении Анны Ивановны и Нади они встали со своих мест и вереницей двинулись им навстречу.

- Добрый вечер, благодетельница, - запела седая, подслеповатая старушка в очках и в старомодном, с широкой пелериной, платье, с чепчиком-наколкой из черных же кружев на голове, какие носятся мелкими чиновницами. - А мы-то ждали вас!

- Ждали-ждали! - в тон ей проговорила другая пожилая женщина, удивительно напоминающая уже знакомую читателям Лизаньку, с такими же, как и у той, бегающими, беспокойными глазками.

- Нынче Пупсик чуть не заболел, - отрывисто проговорила еще очень молодая, но очень толстая, не по возрасту рыхлая особа, с наивным, ничего не выражающим румяным лицом и выпуклыми большими, тоже ничего не говорящими глазами.

- Пупсик? болен? - вся так и встрепенулась Анна Ивановна.

- Чуть не заболел, благодетельница, - запела седая старушка в очках, перебивая толстушку, открывшую уже, было, рот для отчета. - А все Кленушка эта пучеглазая, опять обкормила крендельками собачонку.

- Ничего не обкормила, уж вы сочините тоже! - буркнула Кленушка, и красные, как румяные яблочки, щеки ее стали еще краснее.

- Ей бы только о своем желудочке думать, а о любимчиках ваших и горя мало, - съязвила вторая приживалка, как две капли воды похожая на Лизаньку.

- Да что вы привязались ко мне? - сердито забормотала Кленушка. Здоровехонек Пупсик, что вы придумываете? Только при гостье срамите меня, и толстушка, мельком взглянув смущенными глазами на Надю, протянула ей руку дощечкой, как обыкновенно это делают простолюдины.

- Вот, Наденька, мой друг, познакомьтесь с моей гвардией, - беря за плечи девочку и подвигая к трем женщинам, проговорила Анна Ивановна. - Вот Домна Арсеньевна, за хозяйством моим смотрит, - указала она на старушку в очках. - А вот Ненила Васильевна, мать Лизаньки, она за канарейками ухаживает. А это Кленушка, она немногим разве старше вас, ей всего шестнадцать лет только; я ее поставила присматривать за собачками. А это Наденька Таирова, моя любимица, - назвала она присутствующим Надю.

- Ангел-барышня! Красоточка! Конфетка бонбоньерная! Ах, душенька, с каким вкусом платьице сшитое на вас! И волосики-то, ровно лен! Королевна, одно слово! - восхищались наперегонки Надею обе старушки, льстиво заглядывая ей в глаза, в то время как Лизанька уже хлопотала у чайного стола, а Кленушка самым бесцеремонным образом разглядывала Надю.

Самой Наде было и неловко, и приятно в одно и то же время от такого рода похвал. Головка ее кружилась все больше и больше с каждым мгновением. Ей положительно все нравилось здесь: и сама оригинальная хозяйка, оставившая в своем доме пережитки русской барской старины с суетливою льстивою толпою приживалок и прислуг; нравилось и само убранство дома и этот чайный, ярко освещенный и заставленный всевозможными вкусными яствами стол. Она успела проголодаться во время прогулки в экипаже и теперь с удовольствием убирала за обе щеки и вкусные сандвичи, то и дело подкладываемые ей на тарелку Лизанькой, и печенье, и варенье, и сладкие пирожки, предлагаемые экономкой Домной Арсеньевной.

Пока Надя ела и пила чай, приживалки продолжали в это время восторгаться, не сводя с нее глаз:

- Господи, глазки-то, глазки какие!

- А цвет лица! А волосы! Неужели же сами по природе так вьются?.. Не завиваете?

- Ах ты, Создатель мой, и родятся же такие на свет хорошенькие да пригоженькие!

- Вот видите, Надин, как вас принимает моя гвардия, - ласково улыбалась девочке Анна Ивановна и погладила ее по головке.

Надя только краснела в ответ и сияла от удовольствия. Она чувствовала себя в положении рыбы, попавшей из маленькой банки в большой студеный бассейн. Покончив с чаем, позабавившись вдоволь собачками, теперь уже окончательно притихшими здесь в столовой и в чаянии подачки разместившимися вокруг Надиного стула с виляющими хвостиками, - девочка сказала, что ей пора домой.

Анна Ивановна протянула было руку к звонку, но не успела позвонить, так как четыре руки предупредили ее желание.

- Вели шоферу подать машину, - приказала хозяйка дома появившемуся в дверях лакею.

- Слушаю-с, барыня.

- Лизанька, ты проводишь нашу гостью до дома, - приказала вслед затем Поярцева бесцветной, сухопарой Лизаньке.

- Провожу, благодетельница, провожу, - поспешила изъявить свое согласие та. - Не извольте беспокоиться, в целости и сохранности доставлю барышню.