Валерий Гусев - Под девятой сосной в чистом поле

Сидят они вечерком, на закате, на теплых ступенях у входа. Глядят на дальний лес, в который неторопливо опускается красное, уставшее за день солнце.

Становится прохладно. Комары зудят, первые мышки с крыльями начинают причудливо чертить зеленоватое закатное небо. Изредка над головой вдруг тихонько и задумчиво звякнет колокол - видно, какая-нибудь уже сонная птичка, спешащая на ночлег в свое гнездышко, задела его неосторожным крылом.

Возвращается стадо, пылит деревенской улицей, мычит и блеет. Хозяйки встречают скотину, звенят подойниками, кличут по домам заигравшуюся детвору.

Савелич закуривает трубку, и легкий прозрачный дымок тянется к лесу…

– Нет, милок, - неспешно говорит Савелич, пыхтя трубкой, - энтого хода давно-давно нет. Зря мальцы об этом болтают. Обвалился он, залило его водой из речки. Не, не найти его.

– А как же тогда этот жулик в церковь пробрался?

– Кто ж его знает? На то он и жулик.

– А вы ключи никому не давали?

– Что ты, милок! - дед Савелич даже пугается. - Вот как вечером запираю церкву на три замка, да в полночь еще проверю, так ключи сразу батюшке сдаю, под его присмотр. И за ночь кругом храма сколько разов обхожу. Никакая мыша не пролезет.

– Пролезла же! - вспыхивает Алешка. - И столько ценностей утащила.

– Вот я и думаю, - дед выбивает трубку и убирает ее в карман, - тут, милок, без нечистой силы не обошлось. У нас ведь в округе отродясь и колдуны водились, и ведьмы гнездились. Одна Полинка заполошная чего стоит!

Ну да, полезет Полинка в церковь красть - ей все некогда.

– Чертяка какой-то завелся, не иначе…

Потом они вместе обходят церковь. Савелич проверяет запоры и решетки на окнах. Ходят они в густых зарослях, которые заполонили все старое кладбище вокруг храма. Там стоят покосившиеся кресты и памятники со странными надписями старинными буквами. Все это скрыто густым кустарником и высокой травой. В кустах попискивают спросонок птички, в траве шмыгают неугомонные мыши.

Тишина. Только вздрогнет высоко на колокольне какой-нибудь колокол да взлает в селе собака.

Возле одной из стен Алешка вдруг замечает меж кустов идущие куда-то вниз каменные полуразрушенные ступени, огороженные кривой железной оградой. Ржавчина на ней висит лохмотьями.

– А это что? - спрашивает Алешка Савелича.

– Тама подвал. Не лазь туда. Нехорошее место. Я туда упавшие кресты с могил складаю.

– А он куда-нибудь ведет?

– Да никуда не ведет. Завалено там все, аж до верха. Не проберешься.

Ну да! Алешка-то не проберется?

Они заходят в церковь. Справа от входа - дверь в каморку, где Савелич держит свой инструмент: метлы, веники, лопаты.

Он снимает с гвоздя связку ключей и, выйдя, тщательно запирает входные двери.

– А что же, - вдруг спрашивает Алешка, озаренный какой-то догадкой, - эти ключи там весь день висят? Без присмотра?

– Ну какой присмотр, если я эту каморку взаперти держу и никого в нее не допускаю.

– Никого-никого?

– Не, никого - мое место. Однова, правда, электрика впускал, там щит у меня с предохранителями. Ну, он при мне все исправил. Я ежели только на секунду отвлекался, батюшка зачем-то позвал. Но хорошо помню - с полдороги вернулся и ключи с гвоздя на всяк случай снял.

– Хорошо помните? - настырно уточнил Алешка.

– Как самого себя! - Дед хлопнул в грудь ладонью. - Еще почему помню: как их брал, так они легонько покачивались. Мне и подумалось - с чего бы это им? Сквознячком, видать, проняло.

Надо Алешке отдать должное: он сразу сообразил, что сквознячок тут ни при чем. Ключи покачивались на гвоздике оттого, что кто-то чужой их в спешке на этот гвоздик повесил. А раз повесил - значит, и снимал. Но Алешка об этой догадке промолчал. Только спросил:

– А это какой электрик? Из города?

– Ну, милок, да разве из города их дозовешься? Здешний, у вас в дачном поселке проживает. Вот как звать-то его, запамятовал. Чудное имечко, на собачью кличку похоже. Шарик вроде.

– Может, Жорик? - осторожно спросил Алешка.

– А может, и так. Чудное вовсе имечко.

Ключи ключами, Шарик Шариком, но этот подвал, заваленный могильными крестами, запал Алешке в голову. И, как всегда, он долго не раздумывал. Как только Савелич, заперев двери, отправился до полночи домой, Алешка, чтобы не попасться на чужие глаза, обежал ограду, пролез между прутьями решетки и меж поваленных памятников пробрался к входу в подвал.

Уже темнело, а в подвале, куда он с замиранием сердца спустился по ступенькам, гулко постукивающим под его осторожными ногами, вообще уже было трудно что-нибудь разглядеть.

Стоя в дверях, Алешка чиркнул спичкой. И отшатнулся. Весь подвал был забит полусгнившими деревянными и расколотыми, в лишайниках, сухой земле и мхе каменными крестами. А в дальнем углу, полузаваленный, в каких-то оборванных тряпках, жутко виднелся потемневший от сырости гроб…

Спичка погасла.

Любой пацан на Алешкином месте не задумываясь рванул бы отсюда наверх и почесал бы поскорее домой. Но Алешка зажег еще одну спичку и высоко поднял руку. Оглядел мрачный свод, с которого свисали, как ведьмины космы, пряди грязной паутины.

В самом дальнем углу Алешка разглядел какое-то черное пятно, вроде дыры в стене, под самым сводом. Спотыкаясь, цепляясь, срываясь, он подобрался туда и зажег третью спичку. И она тут же погасла. Ее огонек, втянутый мощным потоком воздуха, оборвался и исчез.

Точно - это была дыра. И судя по тому, как тянуло в нее воздух, дыра бесконечная.

Алешка в темноте, на ощупь пробрался к выходу и стал взбираться постукивающими ступенями, всей спиной чувствуя, будто из самого дальнего угла вдруг потянутся следом за ним длинные жадные руки и ухватятся за кончик футболки, выбившейся сзади из шорт.

Но Алешка не завизжал и даже не прибавил шага. Поднялся наверх и с облегчением увидел еще довольно светлое небо с робкими пока звездами.

– Дим, - решительно сказал он, войдя в вагончик, - собирайся. Я подземный ход нашел. Надо его обследовать. - И тут же поставил условие: - Если не пойдешь, я пойду один! Тебе же хуже.

Это точно. Я взял с полки фонарик и молча сунул его в карман.

На улице было уже свежо и по-ночному влажно. И всюду была холодная роса - на траве, на листьях. Она холодила ноги через кроссовки, брызгалась в лицо.

Луны почему-то в небе не было. Это для меня всегда загадка. Вчера она ярко светила в вышине, а сегодня в это же время ее почему-то нет. Небо ясное, ни облачка, звезды сияют, мигая… А где луна-то?

– Леш, а где луна?

– Ей еще пора не настала, - серьезно отозвался Алешка, быстро шагая впереди. - У нее свое расписание. - Он так спешил, словно боялся, что нас кто-то обгонит и первым полезет в эту дурацкую черную дыру.

Мы спустились спящим поселком к реке, прошагали по мостику, начали подниматься деревенской улицей к церкви. Справа и слева забрехали собаки. Не вовремя проорал петух. Наверняка у Полинки - тоже торопится, все ему некогда.