Валерий Гусев - Под девятой сосной в чистом поле

«У меня голова на плечах», - хотелось мне ответить, но я сдержался и только вздохнул.

– Не будем тревожить матушку, - сказал отец Леонид возле своего дома. - Сейчас я вынесу телефон.

– Да, - посочувствовал Алешка, - пусть мирно спит старушка.

– Почему старушка? - с обидой удивился отец Леонид, он даже остановился на крыльце. - Матушка на пять лет меня моложе. - И скрылся за дверью.

Алешка так вытаращил глаза, что я это даже в темноте разглядел, и повернулся ко мне:

– Как, Дим? Матушка моложе сыночка? Так бывает, что ли?

Я пожал плечами:

– Ты у него спроси, откуда я знаю? Может, она его усыновила.

Тут появился отец Леонид, все в той же цветастой пижаме, очень красивой под лунным светом. И стал так орать в мобильник, что его молодая приемная матушка, наверное, подскочила в постели. И зажала уши. Или сунула голову под подушку.

– Сейчас приедут, - сказал нам отец Леонид. - Велели ждать здесь и приказали: «К объекту не приближаться. Преступник может быть вооружен».

Ждали мы довольно долго, сидя на его крылечке. И Алешка все допытывался у отца Леонида про его матушку. Наконец, разобрались. Оказалось, что матушка - это не мама, а жена отца Леонида.

– Ну так принято, - объяснял он. - Я, попросту говоря, поп, а она, попросту говоря, попадья. Я - батюшка, а она, значит, матушка. Понял, Алексий?

Попросту говоря, Алешка не успел ответить. На краю села засверкали мигалки и завыли «вопилки». Примчалась группа захвата. Мы побежали к церкви. Как же без нас-то!

Из машины высыпали люди в бронежилетах и в касках. Вперед выступил начальник милиции. Очень довольный, он потер руки и поднес ко рту микрофон. И загремел его голос на всю деревню:

– Предлагаю вам добровольно покинуть объект! Вы обнаружены и блокированы! Сопротивление бесполезно! Даю минуту на принятие решения! Время пошло!

В ответ - тишина.

– Вперед! - скомандовал начальник, взглянув на часы.

Двое бойцов в брониках рванулись к дверям. Лязгнул засов.

Один боец исчез внутри, другой сначала прикрыл его, а потом тоже исчез за дверью.

– Стоять! Оружие на пол! Руки за голову! - услышали мы их грозные крики.

И тут же оба бойца вывалились на паперть, держась за животы. Я сначала даже испугался, подумал, что злоумышленник, забравшийся в церковь, поразил их каким-то неведомым и бесшумным оружием. Прямо в пупки.

Но бойцы схватились за животы от хохота. Потому что следом за ними на пороге, щурясь от яркого света автомобильных фар и прожекторов, появился немного смущенный… наш молодой красавец-участковый - «дядюшка мент». Попросту говоря. Хорошо еще, что мы его только заперли, а не ахнули дубинкой по фуражке.

– Так! - мрачно сказал начальник и повернулся к отцу Леониду: - И кто все это устроил? Ложный вызов - называется это безобразие.

Отец Леонид повернулся к Алешке. А того как будто и не было. Батюшка покаянно поник головой.

– Стыдно, батюшка, - пожурил его начальник. - При вашем-то сане и такие шуточки.

– Что ж ты, батюшка поп, - укорил его и участковый. - Я ж сказал тебе, что позабочусь. В засаду, понимаешь, сел, караулил. По мне там мыши бегали. Все ноги оттоптали…

Отец Леонид чуть заметно усмехнулся в бороду, но Алешку не выдал. Он только удрученно развел руки и виновато произнес:

– Опростоволосился… Зело прискорбно…

Еще один… поля

Алешку наш ночной прокол ничуть не смутил. Он только укрепил его добрые чувства к отцу Леониду и желание помочь ему и всей бедной России, отыскав всенародную реликвию.

А у меня задачи были попроще. Но, на мой взгляд, тоже важные.

Скосив всю траву на участке, я не свалил ее в кучу, а терпеливо ворошил граблями, чтобы насушить хорошее сено для нашего чердака. И обеспечить комфорт на нашем наблюдательном пункте. Тем более что внизу, на тахте, спать было невозможно.

Тахта была старенькая, уставшая. Когда на нее садишься, она тяжело и укоризненно вздыхает, а уж если повернешься во сне, она так взвизгнет всеми своими ржавыми пружинами, что сначала испугаешься, а потом ее жалко станет.

Алешка умотал куда-то сразу после завтрака, и я до обеда крутился со всеми делами один.

Сходил в магазин, ворошил сено, копал грядку. Она получилась у меня славная. Так и хотелось в нее что-нибудь посадить. Ну, это уж мамина задача. Ее апельсины.

Алешка заявился к обеду, весь загадочный и озабоченный. Деловой такой. Вид у него: ты вот, Дим, тут отдыхаешь на даче, а я вот там подвергаю себя вовсю трудностям и опасностям. А еще старший брат называется.

– Где бегал? - Я снял с плитки кастрюлю и поставил ее на стол.

– Много где, - очень внятно объяснил он. - К батюшке, например. Извиняться.

Ох, неспроста это! Алешка никогда просто так извиняться не станет. Всегда с какой-нибудь выгодой. Или хитростью.

– Садись обедать, сыщик.

– Ой, Дим, что-то не хочется. Я у дяди Лени здорово пообедал. А что у нас на первое?

– Пельмени.

– А на второе?

– Пельмени.

– И на третье пельмени? - хихикнул он.

Но я не шутил. Я в самом деле сварил пельмени не просто в воде, а на бульонных кубиках. Получилось и первое, и второе.

– Ладно, Дим, наливай, - подумав, согласился Алешка. - И первое, и второе. В один флакон. А то я, пока шел, уже проголодался.

– Что новенького? - спросил я, с удовольствием глядя, как он наворачивает «первое и второе». - Какие успехи?

– Большие, - ответил Алешка. - Но их мало. Давай еще и третье. Заодно.

– Еще макароны есть, - сказал я. - Прошлогодние. Я их сварил и яйцами на сковороде залил.

– Тоже прошлогодними? - насторожился Алешка.

– Тетка Полинка принесла, свежие, - успокоил его я.

– У нее свежих не бывает, - со знанием дела возразил Алешка. - Ей все некогда. - Но макароны «на третье» стрескал. Несмотря на то что уже «здорово пообедал».

– Значит, сыщик великий, - подначил я, - пока не пролил луч света на это темное дело?

– Скоро пролью.

– Можешь не спешить. - Я налил нам чая. - Я уже пролил.

– Чай? - не понял Алешка.

– Луч света, - небрежно пояснил я. - Сегодня в магазине один источник информации в виде дядьки Паршутина сообщил имя похитителя. И даже сказал, что икона находится в его доме, в красном углу. На самом видном месте.

– Это кто? - подскочил Алешка и в самом деле опрокинул чашку.

– Это Посошок!

Алешка сменил мокрые джинсы на сухие шорты и вылетел за дверь.

Избушка Посошка стояла на самом берегу речки. На самом крутом берегу. И казалось, будто она с тоской смотрит с этого берега в быструю воду и размышляет: а не бухнуться ли мне в глубокий омут, чтобы разом покончить со своей несчастной жизнью? Ее было жалко: кривая всеми стенами и перекошенными, сто лет не мытыми окошками, заросшая по худой кровле мхом, с клоками и прядями старой пакли, свисающими из всех щелей на радость птахам, которые уж сколько лет щипали ее на свои гнезда.