Валерий Гусев - Наследник собаки Баскервилей

Не слабо, конечно. Особенно если учесть разбитое стекло в административном здании, попорченную иномарку, пожарную машину и панику среди местных жителей. Да еще кое-что, о чем Алешка до поры предусмотрительно умолчал.

Он явно напрашивался на похвалу. И снисходительно на меня поглядывал.

– Что ж, Леха, - сказал я, тоже снисходительно. - Неплохо ты время провел.

– А ты? - Он усмехнулся. - Чай пил у бабушки? И на печке грелся? Как старый кот?

– Ага, - смиренно согласился "старый кот". - Грелся. На печке. И что-то мне в бок уперлось. Спать мешало.

– Совесть, наверное, - засмеялся Алешка

– Не совсем. Другая штучка. Почище совести. - И я раздвинул «молнию» сумки и дал Алешке заглянуть в "потиленовый кулек".

Он даже ресницами хлопнул и зубами лязгнул.

– Откуда?

– Оттуда!

А чуть позже, когда я рассказал ему историю появления автоматного магазина, он удивил меня еще больше. И лишил заслуженного триумфа.

Он вздохнул с каким-то облегчением, откинулся на спинку сиденья, как Шерлок Холмс в кресле, и спокойно произнес:

– Ну вот, сэр, теперь вообще все стало ясно. Даже скучно. Знаешь, где надо искать Зайцевых?

– Где? - не ожидая сюрприза, спросил я.

– В одном месте.

Логично?

– Завтра эти лохи Зайцевы отбывают на историческую родину - в свой провинциальный Курск. Можно приступать к работе, - объявил Лисовский, когда трое злоумышленников собрались на его квартире. Украшением которой были в основном книжные полки, заставленные всевозможными детективными книгами.

– А если они все-таки вернутся? - засомневался Кислый. - Или ментам стукнут. Как они кинут на нас спецназ с ОМОНом -полетят клочки по заулочкам.

– Не вернутся. Ине стукнут, - уверенно сказал Лисовский. - Нужно их надежно блокировать.

– На мокрое дело не пойду, - заявил Кислый. - Яне дурак.

– Дурак, дурак, - успокоил его Лисовский. - Явот у одного детективного автора мудрую мысль вычитал. Там одному все время его дружок мешал. Ну как его убрать? Убивать жалко - дружок все-таки. Агде можно надежнее всего конкурента изолировать? Правильно - в тюрьме. Вот он ему и подбросил на хату оружие, да ментам и стукнул.

И Лисовский многозначительно посмотрел на Пенькова.

– Сделаешь, Пенек? Долю тебе за это увеличим.

– Сделаю. За десять про€центов.

Отдельно стоящие кучи

До самого дома Алешка упрямо молчал. Вернее, скупо отделывался от моих вопросов. «Да». "Нет". «Узнаешь». "В свое время". Вот и все, что я из него вытянул. Согласитесь - не очень многое.

– Ну как? - спросила мама, открыв нам дверь. - Справился? - И озабоченно посмотрела на меня.

– С чем? - удивился я. Совершенно забыв, что, по Алешкиной легенде, выполнял какое-то ответственное поручение нашего директора. Но вот какое?

– А… Ерунда. - Я повесил куртку и направился на кухню. И мне бы ограничиться этими словами. - Подумаешь, листья вокруг школы собрать в кучи. - И тут я увидел, что Алешка изо всех сил делает мне знаки - ресницами, бровями, даже носом.

– Димка шутит, мам, - попытался он поправить положение. - Он микрофон в актовом зале чинил. Я ж тебе говорил.

Мама сверкнула глазами и уперла руки в боки.

– Так, дети и братья. Кто из вас врет, а кто ошибается?

– Оба врут, - уверенно сказал папа, выходя из кабинета.

– Оба ошибаются, - поспешил Алешка. - А наврал директор. Он сказал: надо микрофон починить, а сам их заставил листья сгребать.

Эх, если бы в этот вечер закончились наши приключения. Так нет же!

Только мы всей семьей (кроме Зайцева, которого мама уже уложила спать) уселись за чай у телевизора, там стали показывать новости.

Красивая дикторша полистала какие-то бумажки на столе, вздохнула и… выдала:

– Сегодня неустановленным лицом была совершена попытка теракта в здании администрации Пореченского района. К сожалению, нашей съемочной группе, прибывшей на место происшествия, не удалось получить информации по этому факту у официальных лиц. Однако наш корреспондент сумел разыскать и подробно опросить одного из свидетелей, который пожелал остаться неизвестным и не назвал своей фамилии. Предлагаем вашему вниманию наш репортаж с места событий.

И тут на экране появился… Алешка. Он держался перед камерой очень уверенно. Даже нахально, я бы сказал.

– Так что там произошло? - спросил его корреспондент. - У тебя на глазах.

– У меня на глазах какой-то неустановленный гражданин бросил какой-то неизвестный предмет в окно администрации. Наверное, гранату или самодельное взрывное устройство, которое так и не взорвалось. Только стекла зазвенели. А он побежал большими шагами и вскоре скрылся за углом. Где, я думаю, его ждала машина.

– Ты ее видел, да? - оживился корреспондент.

– Краем глаза. Это была какая-то иномарка. Драная, как старая коза.

– А как выглядел этот неизвестный гражданин?

Алешка задумался, будто бы припоминая. А потом стал уверенно перечислять:

– Высокий. Худой. В черном пальто. В шляпе. С портсигаром и зажигалкой. Курит «Яву». Лицо, похожее на лисью морду. Под носом усики…

Лучше бы уж сразу фамилию его назвал. И адрес сообщил. Вместе с телефонами.

Тут папа выключил телевизор, встал и навис над Алешкой.

– А у меня другие сведения об этом неизвестном гражданине, - сказал он. - Маленький, нахальный. Длинные ресницы. Большие глаза. Хохолок на макушке. - И без паузы продолжил: - Прошу вас! - и открыл дверь своего кабинета.

За дверью настала долгая тишина. Такая тревожная, что даже мама стала подслушивать, прижав ухо к двери.

– Вроде ремень не вытаскивает, - шепнула она мне. - А то как бы Федю не разбудили. Бедный ребенок.

– Кто? - спросил я. - Алешка?

– Оба, - шепнула мама, все еще прислушиваясь. - Иди посуду мыть. А я посторожу.

– Расскажешь потом?

– А то! - И мама еще плотнее прижала ухо к двери.

Но рассказывать ей было нечего. Хотя разговор длился долго. Я перемыл всю утреннюю, дневную и вечернюю посуду и даже на помойку сбегал. Тут мама пришла на кухню и разочарованно сообщила:

– Конспираторы! Ничего не подслушала.

И мы вернулись в большую комнату.

Наконец дверь в кабинет распахнулась, и мы услышали одно лишь слово, которое произнес папа. Не только с возмущением, но и с восхищением, как мне показалось.

– Нахал! - сказал он. И вид у него был немного смущенный.

А у Лешки безмятежный.

– Что-то меня в сон потянуло, - зевнул он, показав, как Норд, все свои зубы. И язык.

– Ты зачем про него растрепался? - спросил я Алешку, когда мы улеглись. - Про Лисовского.

– Психическая атака, Дим. Завтра расскажу. Я еще не все обдумал. Сейчас… подумаю… два раза… - И он уютно засопел, крепко и мгновенно уснув.

И уже во сне невнятно пробормотал: