Эльвира Смелик - Мой друг тасманийский дьявол [СИ]

Ничего подобного он раньше не встречал. Запахи оказались столь сильными и многочисленными, что Пятнаш растерянно застыл на месте.

Едва справившись с охватившими его чувствами, дьявол сделал еще несколько шагов и вдруг очутился на большом зеленом лугу. Лес сомкнулся за его спиной, а Пятнаш даже не заметил этого.

О людях Пятнаш не знал абсолютно ничего. Он не просто никогда не встречался с человеком, он даже не подозревал о его существовании, а доносящийся с фермы запах был совершенно чужд тому миру, в котором до сей поры привычно существовал Пятнаш. Запах и привлекал и пугал одновременно, как и открывшаяся перед зверем необыкновенная картина.

Пятнаш нерешительно топтался на месте, прислушиваясь и принюхиваясь. Большинство запахов пугало именно тем, что было незнакомо, но кое-какие ароматы, легко выделенные чувствительным носом из общей струи, очень нравились Пятнашу. Так могла пахнуть добыча, и Пятнаш не смог остаться равнодушным к её манящему зову.

Привлекательный запах исходил из большого дощатого сооружения с маленькими окнами под самой крышей. Любой человек, недолго раздумывая, назвал бы его курятником, но Пятнаша не интересовали названия, Пятнаш стремился к тому, что пряталось внутри постройки.

Тасманийские дьяволы — большие специалисты по разорению курятников. Это и было причиной долгой войны между ними и фермерами. Молодые животные — ловки и подвижны, хорошо лазают по деревьям и по насестам, а Пятнаш являлся истинным тасманийский дьяволом, навыки предков жили в его крови.

Уже к утру неприступная на первый взгляд крепость курятника пала перед упорством и неуемной энергией лесного охотника.

Крепко сжимая в зубах добычу, Пятнаш выскользнул наружу и устремился к лесу, но убежать далеко ему не удалось. Из-за угла овечьего загона выскочил и бросился наперерез воришке огромный лохматый зверь. Это был фермерский пес, не менее отчаянный и бесстрашный, чем и сам тасманийский дьявол. А еще он был гораздо крупнее и опытней в драках.

Пятнаш перешел на галоп, от его обычной медлительности и неуклюжести не осталось и следа, но пес бегал быстрее. Пятнаш вильнул в сторону. Пес не поддался на обман, и уже мчался прямо навстречу Пятнашу, устрашающе скаля зубастую пасть. Но и Пятнаш мог похвастаться не менее впечатляющим оскалом. Недаром прославились тасманийские дьяволы огромной силой своего укуса. И раз убежать не удалось, Пятнаш приготовился защищаться.

Пес с налету набросился на непрошенного гостя, вцепился в черный загривок. Будь Пятнаш постарше и поопытней, возможно могучему охраннику и не удалось бы справиться с ним столь легко, но молодой дьявол впервые оказался в подобной передряге. Он бесполезно щелкал челюстями, стараясь добраться до тела противника, но пока ему удавалось лишь вырывать клочья шерсти. Пятнашу некогда было заметить, что со стороны дома к месту драки бежит мальчик. Он даже не слышал громких криков, с помощью которых тот пытался утихомирить собаку.

— Фу, Спайк! Фу! — изо всех сил кричал мальчик. — Ко мне, Спайк! Ко мне!

Но, похоже, в пылу боя и Спайк не слышал разносящихся над долиной призывов, и совсем плохо пришлось бы бедному Пятнашу, если бы ни одно тайное оружие.

Внезапно в нос врагу ударила едкая вонючая струя. На глаза мгновенно навернулись слезы, в ноздрях будто вспыхнул огонь, и пес жалобно взвизгнул, замер, разжал челюсти.

— Ко мне, Спайк! — воспользовавшись ситуацией, в очередной раз крикнул мальчик.

На этот раз пес услышал команду и повиновался. Он подошел к своему юному хозяину, не сводя напряженного взгляда с неподвижно застывшего в траве Пятнаша.

— Лежать! — приказал ему мальчик и осторожно приблизился к зверьку.

Тут появился сам фермер.

— Не смей, Томми! — испуганно воскликнул он и подскочил к сыну. — Это же сумчатый дьявол! Один укус, и ты можешь остаться без руки!

— Папа! Он же чуть живой! — мальчик посмотрел на отца блестящими от наполнявшей их жалости глазами. — Ему нужна помощь! Смотри, он весь в крови. Он может умереть!

— Невелика беда! — презрительно хмыкнул фермер. — Зато наши куры останутся целы.

Но беспомощный зверек пришелся мальчику по душе гораздо больше, чем многочисленные куры, и, не сумев подобрать слова, чтобы точно выразить свои чувства, он просто произнес еще раз: — Папа!

Отец и сам был большим любителем животных, но чувство рачительного хозяина, прежде всего заботившегося о своем добре, не хотело сдавать позиций.

— Только посмотри, какая у него физиономия бандитская, — заметил он сыну, впрочем, с небольшой долей симпатии в голосе.

— Ему больно, папа! — произнес в ответ Томми.

— Ну и что же ты прикажешь мне делать? — немного рассердился отец. — Поселить его в нашем курятнике, чтобы он успокоился и развеселился?

Но умоляющий взгляд и кроткие интонации сына сделали свое дело, и предусмотрительно обернутый толстой курткой раненый дьявол был не очень-то бережно перенесен на ферму и посажен в металлическую клетку для кроликов. Томми принес пострадавшему воды и небольшой кусочек мяса, но Пятнашу было не до еды. Раны болели, сердце бешено колотилось, нос пересох и полыхал жаром, взгляд замутился, а сил не осталось совершенно. Он лишь сумел сделать несколько глотков и измученно закрыл глаза.

Оказавшись в клетке, взрослый тасманийский дьявол непременно попытался бы убежать. Рассказывали о случаях, когда дьявол выворачивал зубами прутья решетки. Но Пятнаш был слишком молод и слаб, к тому же клетка стала для него спасением. Раненный, обессиленный, оставшись в лесу один, он бы скорее всего погиб, а сейчас у него было вдоволь еды и питья. И еще была возможность отлежаться и залечить раны, не беспокоясь о хлебе насущном и о множестве соседей по лесу, способных без зазрения совести напасть на ослабевшее животное.

Чуткие уши Пятнаша издалека улавливали шаги Томми, запах мальчика стал привычным и приятным, обещая вкусный обед. Зверь пристально смотрел на Томми небольшими темными глазками и внимательно вслушивался в слова, так что мальчику казалось, будто дьявол понимает, о чем он говорит. И однажды, вопреки предостережениям отца, Томми просунул руку в клетку и ласково тронул черный бок, украшенный парой круглых белых пятен. Он почувствовал, как напряглась под его пальцами кожа, но не испугался, а осторожно провел по шерсти, раз, другой.

Никто никогда не гладил Пятнаша, только мама Ночка вылизывала его шершавым языком, когда он был совсем маленьким, но ее прикосновения почти уже стерлись из памяти. А тут снова вернулось давнее чувство защищенности, надежности, беззаботности, и Пятнаш успокоено притих, внимая собственным ощущениям.

Когда раненный достаточно окреп, и клетка оказалась для него тесной, отец Томми построил небольшой загон, ограниченный со всех сторон металлической сеткой. Какие бы дружеские отношения ни установились между его сыном и зверем, фермер не решался рисковать своими курами и прочей мелкой живностью. Хищник навсегда останется хищником, а Пятнаш — не собака, ему вряд ли удастся объяснить то, что не стоит охотиться в курятнике, что в еде у него и так не будет нехватки.