Л. Пантелеев - Ленька Пантелеев

— Лешенька, дорогой, — сказала она, обнимая мальчика, — ты бы подумал все-таки, прежде чем соглашаться. Ну, что это, в самом деле, скажи пожалуйста, за занятие — лимонад делать?!

— Что значит — лимонад? — обиделся Ленька. — И лимонад людям нужен, если его на заводах делают. Это у тебя, мамочка, прости пожалуйста, буржуазные предрассудки. Тебе бы пора знать, что всякий физический труд благородное дело. Ведь вот Вася у нас булочки и пирожки делает — ты же не возражаешь?!!

— Ну, хорошо, — сказала Александра Сергеевна. — А сколько они тебе, по крайней мере, платить будут?

Об этом Ленька на радостях даже забыл спросить у хозяина.

— Что значит — сколько? Сколько положено, столько и заплатят.

— Может быть, мне сходить, поговорить с ним? — предложила Александра Сергеевна.

— Ну, вот еще! — возмутился Ленька. — Что я — маленький, что ли?

— Ох, не нравится мне эта затея…

— Ничего, мамочка, не горюй. Это только начало. Мне бы квалификацию получить, а уж там я.

Но и на этот раз Леньке не удалось получить квалификацию.

На следующее утро он чуть свет явился в заведение. Там еще никого не было, только старик в зеленой жилетке поливал из жестяного чайника пол в темном коридорчике.

— Тебе что? — спросил он у Леньки.

— Я на работу пришел, — сказал мальчик.

— На какую работу?

— Сюда… Меня приняли.

— Попался, значит?

— Что значит попался? — не понял Ленька.

— О господи… Никола морской… мирликийский, — вдруг тяжело завздыхал старик, потягиваясь и поглаживая под жилеткой спину. — Ну, ладно, — сказал он, — возьми швабру — пропаши пол в судомойне.

Ленька не был уверен, что «пахать» пол в судомойне входит в его обязанности, но все-таки взял швабру и пошел за стариком в заведение.

Через некоторое время пришел хозяин — Адольф Федорович Краузе.

— Молодец, — сказал он, увидев Леньку за работой. — Мальчики должны приходить раньше всех.

К восьми часам стали собираться и остальные рабочие заведения. Их было всего человек пять или шесть.

Все лимонадное производство помещалось в двух небольших комнатах, разделенных тяжелой каменной аркой. В одном помещении, побольше, стояла укупорочная машина. Девушка в клеенчатом фартуке, пользуясь маленьким цинковым стаканчиком с длинной ручкой, разливала по бутылкам сладкий фруктовый сироп. Другая девушка, купорщица, брала у нее бутылки, ставила их в машину, нацеживала из крана газированную воду и поворотом рычага ловко загоняла в горлышко бутылки пробку. Мальчик Ленькиных лет вертел колесо, которое приводило в движение весь этот мощный агрегат. В соседнем помещении стояла большая деревянная лохань, в которой мыли бутылки. Там же на кухонном столе две девушки оклеивали бутылки этикетками: «Лимонад», «Ситро», «Безалкогольное пиво Экспресс»…

Конечно, все это имело довольно жалкий вид и было совсем не то, о чем мечтал Ленька. Но все-таки, как-никак, это был завод. Не Обуховский и не Путиловский, но все-таки и здесь были машины, и люди, которые здесь работали, назывались рабочими и работницами.

В глубине души Ленька надеялся, конечно, что его сразу же поставят к машине. Но к машине его не поставили.

Он сидел на пустом ящике и любовался, как быстро и споро работает высокая белокурая купорщица, когда в комнату заглянул хозяин и ласково позвал его:

— Леня!

Ленька вскочил и вышел в коридор.

— Да?

— Ты город хорошо знаешь, голубчик?

— Нет, не очень, — сознался Ленька.

— Ну, ничего, на первых порах тебе поможет Захар Иванович.

— Какой Захар Иванович?

— Вот этот старичок в жилете, который несет ящик… А читать ты умеешь?

— Я учился в третьем классе, — сказал Ленька.

— Прекрасно. Захар Иванович, наоборот, разбирается в грамоте слабо. Поможешь ему читать накладные. Сейчас вы поедете на Невский, угол Морской [31] Морская улица — ныне улица Герцена. , отвезете два ящика пива в ресторан. Оттуда проедете к Александровскому парку… адрес в накладной указан. Потом съездите ни Васильевский остров… фруктовый магазин угол Большого и Четвертой линии. Там оставите остальные три ящика…

— А на чем мы поедем? — спросил Ленька, живо представляя себе это длинное и разнообразное путешествие по любимому городу.

— На чем поедете? На тележке. Собственно говоря, вы не поедете на ней, а повезете ее… Но это все равно. Захар Иванович тебе поможет. Он улицы знает хорошо. Только, пожалуйста, — ласково сказал хозяин, — будь осторожен. Имей в виду, что за каждую разбитую или пропавшую бутылку я штрафую…

Тележка уже стояла у крыльца. Мрачный Захар Иванович сидел на ящиках с бутылками и докуривал махорочную цигарку.

— Захар Иванович, познакомьтесь, — сказал Краузе. — Ваш новый помощник.

— Мы уже познакомились, — сказал Ленька.

Старик искоса посмотрел на Леньку, заплевал окурок и поднялся.

— Подержи тележку, — приказал он мальчику.

Ленька взялся за гладкий, отполированный руками возчиков поручень. Старик поставил на тележку восемь ящиков с лимонадом и пивом и обвязал их веревкой. Хозяин пересчитал ящики, записал что-то в тетрадку и передал старику накладные.

— С богом, Захар Иванович, — сказал он. — Уж, пожалуйста, голубчик, поспешите, не задерживайтесь. Ведь вас теперь двое.

— Уж это конешно, — забормотал старик. — Парой-то легше. Не изволь беспокоиться, Адольф Федорыч. До обеда отмахаем.

— Ну, Леня, в добрый час, — сказал хозяин, поднимаясь на крыльцо. — Бог в помощь, как говорили в старину…

Старик проводил его тяжелым взглядом. Таким же недобрым взглядом он посмотрел на мальчика.

— Ты кто — внук или сын будешь? — спросил он.

— Чей? — не понял Ленька.

Старик кивнул в сторону двери, за которой скрылся хозяин.

— Племянник, — сказал Ленька, усмехаясь и не зная еще, можно ли открыться этому старику и сказать, что племянник он — липовый.

— Значит, ты мне троюродным внуком приходишься, — строго сказал старик.

— Почему? — удивился Ленька.

— Почему? А потому, что я у этой сволочи в дядьях числюсь.

Старик поднял голову, зажмурился, вздохнул и забормотал:

— О господи… милосливый… мирликийский…

Потом крякнул, поплевал на руки и взялся за поручень.

— Тронули! — сказал он.

Тяжело нагруженная тележка дернулась и загромыхала по булыжникам Горсткиной улицы.

…Ехать мешала густая толпа, запрудившая улицу и рынок.

— Эй, кум! Эй, кума! — поминутно кричал Захар Иванович.

Толкать тележку оказалось нетрудно. Гораздо труднее было удерживать ее в равновесии. Тяжелые ящики тянули вниз. Когда Захар Иванович на минуту отпускал поручень, Леньке приходилось наваливаться на него животом, — ему казалось, что сейчас его с силой подкинет в воздух.