Пол Гэллико - Беззвучное мяу

«Ага! — сказала я про себя. — Ты хочешь со мной потягаться, мой друг, напрашиваешься на неприятности? Отлично! Я-то знаю, как это делается». Хотите верьте, хотите нет, но я была почти рада, встретив такое сопротивление с его стороны. Это был вызов! Если и есть что-нибудь, над чем поработать — одно удовольствие, так это мужчина, который думает, что он убежденный и стойкий ненавистник кошек. Все это время, пока подобные мысли мелькали у меня в голове, я продолжала падать на пол, вспрыгивать опять на сетку и так жалобно мяукать, что даже у самой сердце разрывалось на части от сострадания.

Женщина поднялась, открыла дверь, взяла меня на руки и сказала мужу: «Ну, дорогой, не стоит так расстраиваться из-за пустяка. Я просто дам ей немного молочка. А потом мы выпустим ее на улицу».

Представив себе эту сценку, вы еще раз убедитесь в том, что чем больше мужчина шумит, кипятится и кричит, тем меньше на него обращают внимания. И хотя он все еще продолжал негодовать и протестовать, где я уже была в это время? В доме! И лакала молоко из блюдечка! Оказавшись внутри, я хорошо знала, что мне следует делать дальше, так как моя мама, которой в свое время пришлось иметь дело с очень трудной по характеру личностью, подробно рассказывала мне про мужчин и научила меня, как нужно с ними обращаться. Я просто-напросто игнорировала его присутствие и изо всех сил подыгрывала женщине, которая издавала мягкие, успокаивающие звуки и обращалась ко мне с разными ласковыми словами, типа «киска», «дорогая», «сладкая моя», «звереныш», «ангелочек» и т.д. И, конечно, чем больше она ворковала надо мной, тем сильнее злился ее муж, пока наконец он не скомандовал: «Ну, хватит уже! Давай выпроваживай ее отсюда!» Женщина покорно ответила: «Хорошо, дорогой, как ты скажешь». Она подняла меня, посадила на пол за дверью и сказала: «Ну вот, беги теперь, Киса». Но я-то знала, что она в душе совсем не хотела этого. Поэтому я немедленно опять повисла на сетке, стала снова мяукать и проситься внутрь до тех пор, пока мужчина снова не закричал: «Ну что, дождалась? Теперь ты видишь, что ты наделала? Иди же и отнеси ее в лес».

Она так и сделала. Но как только она повернулась, чтобы идти домой, я пошла следом за ней. Мы повторили этот маневр три раза… Между тем мужчина вышел из дома, надел шляпу, сел в автомобиль и стал наблюдать за нами. Когда она отнесла меня в четвертый раз, я уселась на самом краю полянки с видом отверженной сироты. Мужчина поцеловал жену на прощание. Однако последнее, что он сделал перед тем, как уехать, он повернулся и посмотрел на меня, такую маленькую и беззащитную, печальную–печальную, сидящую там, у самого леса, в полном одиночестве. Я осталась очень довольна собой, так как была абсолютно уверена, что испортила ему настроение на целый день и что он ни о чем не сможет думать, кроме меня.

И конечно же, как только его автомобиль скрылся из виду, жена подошла, взяла меня на руки и принесла в дом. Я-то наперед знала, что она поступит именно так. Вот теперь я могла делать с ней все, что мне хотелось. Мы провели вместе чудесный день… Перед самым вечером она подняла меня на руки, поцеловала и сказала: «Ну, а теперь, Киса, хоть мне и жалко, но ты должна уйти. Он скоро вернется». Она вынесла меня на улицу, а вскоре из-за поворота показались огни автомобиля. Это мужчина вернулся домой.

Я подождала, пока совсем стемнело. Затем, испытывая бесконечную жалость к себе из-за чувства полного одиночества и острого голода, я привела себя в соответствующее минорное настроение, уселась у двери и принялась жалобно мяукать…

В столовой горел свет, и через окно я видела, что они ужинают. Тогда я устроилась под самым окном и начала плакать еще громче. Мужчина вдруг бросил нож и вилку на стол и с раздражением воскликнул: «Это просто невыносимо!» Жена спросила с невинным видом: «Что невыносимо?» Мужчина прорычал: «Да эта проклятая кошка! Я ведь говорил тебе утром, чем все это кончится!» Ага, значит, это я-то проклятая кошка! Ну хорошо же! Я с тобой еще разберусь и заставлю тебя плясать под свою дудку!

Я вложила все свои чувства в мяуканье, которое, казалось, должно было бы растопить даже каменное сердце. Женщина вздохнула: «Бедняжка, она, наверное, совсем голодная!» Мужчина снова взорвался: «О Господи! Так почему же ты не впустишь ее в дом и не покормишь?» Женщина начала было отвечать: «Да потому, что ты сказал…», как муж прервал ее: «Не важно, что я сказал! Ты ведь можешь выпустить ее позже. Я даже поесть не могу спокойно из-за этих душераздирающих криков!»

Тогда женщина вышла на улицу, взяла меня и внесла в дом. И я опять отлично покушала. После ужина, вместо того чтобы выпустить меня наружу, она посадила меня к себе на колени и принялась играть со мной, тискать и всячески ласкать. В ответ я сразу же замурлыкала и начала ластиться к ней. Мужчина читал газету, но время от времени отрывался от нее и неприязненно поглядывал на нас.

Через некоторое время женщина встала, положила меня в свое кресло и вышла из комнаты. Я притворилась спящей, но сквозь прикрытые глаза неотрывно наблюдала за мужчиной, который продолжал периодически поглядывать на меня. Я отлично знала, о чем он думает. Он ревновал меня к жене! Он хотел бы взять меня и посадить к себе на колени, хотя и не мог признаться в этом.

Через какое-то время женщина крикнула мужу сверху: «Дорогой, я ложусь спать. Ты выпустишь Киску на улицу, ладно?» Мужчина громко фыркнул, швырнул газету и прокричал в ответ: «Я?! А почему ты не можешь ее выпустить? Ведь это ты ее впустила в дом?!» — «Милый, я же сказала тебе, что я уже разделась и ложусь спать. Отнеси ее к лесу, ладно?» Мужчина недовольно ответил: «О, черт возьми! Ну, хорошо, хорошо!»

Взяв фонарик, он поднял меня на руки, причем держал при этом очень неудобно, и вышел со мной на улицу. Когда же я потерлась головой о его подбородок, он проворчал смущенно: «Ну, хватит, Киска, прекрати». И я поняла, что могла бы «взять» его тепленьким тут же, на месте, если бы я еще потерлась немного о его бороду и ласково замурлыкала.

Но торопиться мне было некуда, так как я была уверена, что теперь смогу приручить его в любое время. Я решила еще немного обработать его, чтобы, когда наступит подходящий момент, он стал моим верным и послушным рабом. Чем больше я смогу заставить его помучиться, тем будет лучше. Поэтому, когда он направился к лесу, чтобы выпустить меня, я вцепилась всеми когтями в его рубашку и принялась громко плакать. Он с трудом оторвал меня от рубашки и посадил на землю. Все это время я продолжала жалобно мяукать. Он повернулся и пошел обратно. И конечно же, как я и предполагала, он обернулся и посветил фонариком, чтобы посмотреть, иду ли я за ним или нет. Конечно, я была тут как тут, следом за ним. Он снова взял меня на руки, ворча при этом: «Черт тебя подери, Киска, сядь и сиди там!» Я опять вцепилась ему в рубашку и… Так мы несколько раз разыграли эту уже известную вам и хорошо отрепетированную мной сценку. В конце концов я опять потерлась о его под бородок… Он опять нерешительно запротестовал: «О, ну хорошо, хорошо…» Тогда я замурлыкала… Он сказал на это: «Киса, не дури, ничего у тебя не выйдет!» — и зашагал, держа меня на руках. Однако на этот раз он отнес меня не к лесу, а в сарай, где долго возился, пока не нашел старую картонную коробку. Он посадил меня в нее, сказав при этом: «Вот так-то будет лучше. Можешь оставаться здесь, только, ради Бога, сиди спокойно и не кричи». Затем он повернулся и пошел к выходу, но опять не сумел удержаться: зажег свет, обернулся и посмотрел, иду ли я снова за ним или нет. На этот раз я не сделала этого. Я осталась сидеть в коробке, из которой едва-едва виднелась моя голова, и пристально смотрела на него. Он тоже стоял и смотрел на меня. Вот тут-то я и преподнесла ему первый урок по «Беззвучному Мяу»…