Емилиан Буков - Андриеш

В хмурых тучах пролетая,

Словно искра золотая.

И с Востока, напрямик,

Буздуган примчался вмиг.

Он ударился с разлета

О железные ворота,

И распались на куски

Все ворота и замки,

А крюки из лучшей стали

Неприметной пылью стали,

И друзья прошли вперед,

Будто не было ворот,

И в огромный зал вступили,

Полный плесени и гнили.

По стенам ручьи журчат,

Осаждая год за годом

Ржавые пласты над входом,

И плывет к тяжелым сводам

Облаками серный чад.

Смутен зал, тумана полный,

А внизу бушуют волны —

Это озеро бурлит

У краев гранитных плит.

Посредине вод озерных

Остров из обломков черных,

Еле видимый во мгле,

И стоит, как на столе,

Древний ларчик на скале.

— Гей, Пэкала! Как нам быть,

Чтобы ларчик раздобыть?

— Андриеш, пускайся вплавь

Да смелей на остров правь!

И друзья, подобно рыбам,

Через волны озерца

Переплыли к черным глыбам

И добрались до ларца.

Андриеш откинул крышку —

И давай плясать вприпрыжку!

А Пэкала волосок

С громким хохотом извлек!

— Бородач, а ну, посмей-ка

Встать пред нами на пути!..

Волосок шипел, как змейка,

И старался уползти,

Но Пэкала, потный, красный,

Над попыткою напрасной

Так смеялся, что, трясясь,

Полетела шляпа в грязь.

— Вот жизнишка Барба-Кота!

Ты боишься, карлик? То-то!

Нынче вся твоя душа

Уж не стоит ни гроша!

Шутку славную сыграли

Мы с тобой! Теперь дрожи

И спасибо нам скажи,

Андриешу и Пэкале!

На волнах вскипела пена,

Зашатался круглый свод,

Стали стены постепенно

Погружаться в пену вод,

И верхом на бородище

Прилетел в свое жилище

Ошалевший Барба-Кот.

Он дрожал, пугаясь мести,

И, в предчувствии беды,

Драл от страха, с мясом вместе,

Клочья мокрой бороды.

— Не губите, пощадите!

Все отдам, чего хотите,

Ни за чем не постою!

Только волос мне верните,

Сохраните жизнь мою!

Но в ответ Пэкала пуще

Хохотал, разинув рот,

Волосок порвал,

И вот —

Лопнул жалкий карлик злющий,

Стату-Палма-Барба-Кот!

И свинцовый небосвод,

Что висел, как полог сивый,

Безнадежный и дождливый,

Прояснился, как стекло,

Брызнул яркий луч в разрывы,

Солнце жаркое взошло,

Стало ясно и светло.

Высохли луга и нивы,

Стройный бор зеленогривый,

Груши, яблони и сливы,

И пришел народ счастливый

В обновленное село.

На сияющие лица

Молча Андриеш глядел,

Здесь, в долине, поселиться

Он бы с радостью хотел —

Отдохнуть от славных дел:

Но сказал ему Пэкала,

Пастушка прижав к груди:

«Гостя, как тому пристало,

До калитки проводи,

До околицы деревни,

Как велит обычай древний!

Что же, Андриеш, пойдем.

Только спросишь — где мой дом?

Где усадьба? Где калитка?

Что ж, сознаюсь без убытка

Чести, кушме и усам:

Я того не знаю сам.

Обведи долину взглядом —

Несомненно, где-то рядом!

Где-то рядом — и везде,

На земле и на воде,

На горе, на дне колодца:

Мы ночуем, где придется,

И сознаться надо — в общем

На судьбу свою не ропщем!

Из чужого дома — в дом

Я судьбой своей ведом,

Иногда в чужом хлеву

Я с удобствами живу,

Иногда — в чужом дворе

Просыпаюсь на заре,

Посещаю иногда

Я чужие города,

Для меня и в них, поверь,

Каждая открыта дверь!

В зимний холод и в жару

Мне бы только конуру,

Конура мне — по нутру!

Лишь не стыть бы на ветру,

Не валяться на юру,—

А на утро — удеру

Поздорову-подобру,

Если я не ко двору!

У скитальца нет жилья —

Так заплакать, что ли?

Я иду по свету, я —

Перекати-поле!

Знаешь, как-то раз со мной

Случай вышел пресмешной:

Привела меня тропа

В дом богатого попа.

Вдоль обширного села

Тропка в дом его вела, —

Я иду, иду по ней,

Овцы блеют, лают псы…

Но у встреченных парней

Поотрезаны носы!

Я подумал: что за диво?

Может, срезать нос — красиво?

Подхожу к старушке древней,

Задаю, стыдясь, вопрос:

— Может, числится в деревне

Неприличной вещью нос?

— Ты не смей такой поклеп

Возводить на наше горе!

Это наш проклятый поп

Так поставил в уговоре,

Нанимая батрака:

«Ты мне служишь, мол, пока

На меня, на добряка,

Не рассердишься всерьез;

Мне батрак не нужен гневный,

И по доброте душевной

Я тебе отрежу нос!

Нос теперь не сунешь снова

В дело умное попово!

Снисхождения не жди —

Так без носа и ходи».

Я подумал: ну, не трусь!

В батраки и я наймусь.

Мне ль, Пэкале, ждать разноса?

Мне — что с носом, что без носа!

И повел рассказ Пэкала

Про того попа-шакала,

Про его меньшого брата

И про злую попадью,—

Речь Пэкала вел свою

Весело, витиевато,—

То и дело сам смеется,

Прибауткам нет числа,

Про попа, да про осла

По прозванью Боробоца.

В самом деле, труд немалый!

У попа и у Пэкалы

Был решителен и скор

Их несложный уговор,

Уговор весьма простой

(Рад-радешенёк святой,

Что Пэкалу заарканил!).

Он его на службу нанял,

Как и всех других парней:

Кто однажды осерчает —

Головою отвечает,

Носом собственным, точней.

Сам же он свое именье

Предоставит во владенье,

Всё, — тому, кто промолчал,

Потерпел, не рассерчал!

Был в земле той, очень бедной,

Всех богаче поп зловредный:

Всем селом свободно правит!

Ну, а что Пэкала ставит

На кон в споре за носы?

Только нос, а с ним — усы.

Поп — немалый мастер, чай.

Ты попробуй невзначай

На него не рассерчай!..

Ох, смекалка, выручай!

Вот Пэкале как-то раз

Поп такой дает наказ:

Разговор, мол, будет краток:

Вот тебе овец десяток,

Вот тебе, без лишних слов,

Десять племенных голов!

Перегнать, бродяга, надо

На богатый выгон стадо,

Чтобы каждая, мой друг.

Нагуляла бы курдюк!

Всыплю я тебе, понятно,

Ежели придешь обратно,

Потерявши хоть одну,—

Вздуть тебя не премину,—

Ох, тебя на славу взгреют,

Овцы коль не разжиреют!

Чтоб служил ты горячей —

Не даю тебе харчей.

Мой совет, любезный, прост:

Ты блюсти обязан пост!

Можешь, говоря короче,

Травку есть с утра до ночи,

Наберешься толстоты…

Уж не сердишься ли ты?

— Что вы! Упаси вас боже!

Мне сердиться отчего же?

В нужный срок, без лишних слов,

Десять возвращу голов!

И, не возмутясь нимало,

Тех овец погнал Пэкала

За холмы, на дальний луг,

Где одна трава вокруг,—

Ну, а то, что за труды

Не положено еды,—

В пищу и трава сгодится,

Почва все же не скупа!

Это ль повод рассердиться