Михаил Ляшенко - Из Питера в Питер

— Почем я знаю!

— Может, машинист умер?

— Ты скажешь! С чего ему умирать?

— И потом, у него есть помощник...

— Но это не банда, на поезд никто не напал, слышишь, как тихо?

— Вот это и подозрительно...

— Что ж, мы так и будем сидеть и дрожать?

— А что?

— Надо узнать, что произошло.

— Как ты узнаешь?

— Открою двери и сбегаю к паровозу...

— Вы что, с ума сошли? — заверещал Валерий Митрофанович. — Нас всех перебьют, как куропаток! Я категорически запрещаю! Категорически! И не подходите к двери!

Но и Ларька и другие уже прижались ко всем щелям, стараясь разобрать, что происходит.

— Лежать! Лежать! — требовал Валерий Митрофанович, но его никто не слушал.

Между тем на паровозе все были живы. Но и там не могли понять, что происходит.

Паровоз остановился перед наваленными на рельсы огромными стволами сосен... И тут же, на одном из стволов, сидел бородатый мужик в ватной стеганке, в старой солдатской папахе с красной полоской наискосок... Партизан! Он заботливо скручивал цигарку, делая вид, что не обращает внимания ни на паровоз, ни на солдат, которые целились в него, выставив карабины. Свое ружье он небрежно сунул между колен.

Закурив, мужик неторопливо встал, подобрал винтовку и не спеша, вразвалочку пошел к паровозу. Солдаты вскинули было карабины, но Смит прошептал: «Не стрелять...»

— С приездом, — ласково, тенорком, сказал партизан. — Добро пожаловать.

Все молчали.

— Здравствуйте, говорю!

— Здравствуйте, — нерешительно пробормотал машинист.

— Ну, вот, — обрадовался партизан, — русская душа, а я напугался, неужто, думаю, одни мериканцы и поговорить не с кем... Закурить хочешь? — Он протянул машинисту кисет, но так, что тот, помешкав, невольно сошел вниз.

Лицо у партизана было такое домашнее, ничем не встревоженное, будто он вышел покурить у своей избы на завалинку, а не остановил в дикой тайге эшелон американского Красного Креста... Кстати, на американцев он и внимания не обращал, разговаривал только с машинистом и его помощником.

— Вы не опасайтесь, ребята, — сказал он им, — мы вас долго не продержим. Нам только задание из центру выполнить, и отпустим вас...

— Какое задание? — спросил Смит.

Партизан будто и не слышал; в свою очередь спросил машиниста:

— Детишков везете?

— Детей, да... Детский эшелон, — проговорил машинист, раскуривая цигарку и вздыхая.

— Неужто правда, что питерских?

— Точно.

— Скажи на милость! И куда ж их?

— Сейчас в Хабаровск. А там, может, и дальше повезут.

— Неужто в Америку?

Машинист, глядя на бесхитростное лицо партизана, осмелев, отвечал как человек понимающий вовсе беспонятливому:

— В Америку! Кому они там нужны?

— А на кой американцы их волокут?

— Красный Крест. Слыхал? Спасают...

— Будто подхватили детишков еще на Урале...

— Верно.

— И все спасают? Через всю Сибирь?

— Выходит, так.

— А дальше?

— Что дальше?

— Ну, притащут в Хабаровск. Или в самый Владивосток. А там что?

— Будут ждать, пока выйдет полное замирение. Пока обратно на Питер откроется дорога.

— А чего ж раньше не ждали? На Урале бы и ждали. Давно бы и в Питер вернулись.

Машинист, не зная, что сказать, хотел сгрубить партизану, но удержался и только хмуро кивнул на Смита:

— Его спроси! Чего пристал?

Но партизан, мельком взглянув на Смита, покачал головой:

— Вишь, какая честь питерским-то. А наши мрут как мухи...

Машинист махнул рукой:

— В Питере, может, все перемерли. Может, и самого Питера-града давно нет...

— И то сказать — без матерей. Наши хоть при матерях бедуют...

Никто из них не подозревал, что происходило в это время в вагонах.

Ларька все же улучил момент, приоткрыл дверь, ужом юркнул на полотно дороги и сразу же под вагон. За ним успел выскочить Канатьев. Тут же Валерий Митрофанович навалился на двери и задвинул их до упора.

Ларька и Канатьев проползли под вагонами почти до паровоза. Жались к земле чуть не щекой, чтобы рассмотреть того, кто остановил эшелон. Увидели сначала лапти и онучи, потом винтовку, стеганку, бородатое, простодушное лицо и, наконец, трепаную фронтовую папаху с кумачовой полосой.

— Партизаны! — выдохнул Канатьев. Ларька немедленно прижал его носом к сырой земле...

Они услышали, как партизан спросил кого-то:

— А где же ваши пассажиры? Что их не слыхать?

— Боятся, — ответил машинист.

— Да ну? Это питерские-то?

— И учителя их не пускают.

— Не пускают, говоришь? — Бородач неожиданно стремительно присел на корточки и цапнул Ларьку за руку. — Шпиен! — выкатил он глаза, таща Ларьку из-под вагона.

Ларька встал, отряхнулся и оскалился на партизана.

— Гляди, не боится! — обрадовался тот. — Как кличут?

— Илларионом, — ответил Ларька радостно.

— Это точно, был такой великомученик, — согласился бородач. — Выходит, крещеный, хоть и питерский... Каковский будешь?

— Я-то? Свой...

Бородач ощупал его шустрыми, добрыми глазками. Ларька ему, похоже, понравился.

— Ладно. Тогда пошли, — решил он. — А вы, — тут партизан строго глянул не только на машиниста, но и на американцев, — к завалу не суйтесь! Не то худо будет! Мы с Илларионом скоро вернемся. Ваш поезд пропустим и рванем эту дорогу к чертовой матери, чтоб по ней японцы не ползали...

Едва они отошли на несколько шагов в лес, раздосадованный Смит велел солдатам разобрать завал. Солдаты спрыгнули с паровоза, но как только двинулись вперед, угрюмо заныли и защелками пули. Солдаты упали на землю, потом поползли вперед, к завалу. Но пули посвистывали как раз между паровозом и завалом. Огонь был такой плотный, что солдаты опять залегли, не зная, что делать. Тотчас огонь прекратился.

Между тем Боб Канатьев стрелой примчался в свой вагон. Он колотил в двери до тех пор, пока его не пустили. Канатьев рассказал, что поезд задержан партизанами, Ларька попал в плен...

— Ты что плетешь? — нахмурился Аркашка. — Партизаны — красные!

— Вроде красные...

— Вроде! Ясно — красные! Как же они могли Ларьку взять в плен?

Но он тут же решил, что надо срочно действовать и самим. В помощь партизанам.

Ничего не стоило объявить Валерию Митрофановичу, что он низложен и власть его кончилась. Он соглашался на все, только бы не выдали его партизанам... Сложнее было с Круками.

— Вот их мы точно возьмем в плен, — решил Аркашка.

— Только ты их не обижай, ладно? — попросил Миша Дудин.

— Там видно будет, — сурово молвил Аркашка. — Прежде всего освободим наших!

— От кого? — поднял глаза Гусинский.

— От американского ига, — отрезал Аркашка. — Паровоз повернем и домой!

— Как ты его повернешь?

— Партизаны помогут!

Раздумывать Аркашке было некогда. Он скомандовал:

— Вперед!