Жаклин Уилсон - Звездочка моя!

Папа улыбается, мама улыбается, и оба быстро и послушно поспешили к магазину Конфетки. Ас уже там, запустил руки в банки, обсасывает и облизывает все, что там имеется.

Фотограф кивком головы приглашает меня присоединиться к Счастливому Семейству, но меня спас звонок в дверь. Это прибыли наконец последние запоздавшие гости. Я выбежала в холл и распахнула перед ними дверь.

И застыла с открытым ртом, позабыв про свои ужасные зубы. За порогом маленькая некрасивая девочка с хвостиками, младше Конфетки, лет трех-четырех. Девочка с волнением смотрит на меня, на ее голове грязное одеяло, которое скрывает лицо, как хиджаб. Молодая женщина рядом с ней с раздражением стянула с нее одеяло:

— Ну же, Пандора, уже можно снять, мы пришли на праздник.

— Нет, тетя Лиз, мне оно еще нужно, — заспорила Пандора.

Я узнала эту тетю. Светлые волосы, облегающие джинсы, крошечный топ. Короткое модное каре, темные тени, длинные накладные ресницы и очень большой ярко-красный рот. Большеротиха, девушка с премьеры фильма про «Милки Стар», явилась как злая фея на день рождения Спящей Красавицы.

Жуткий ее рот улыбается, и она делает шаг мне навстречу:

— Привет, кажется, ты Солнце, старшая дочка. Твой отец пригласил нас на день рождения. А это моя маленькая племянница, Пандора. Прости за опоздание, мы искали это ее дурацкое одеяло…

Она шагнула в дом на высоченных туфлях с ремешками и следом втащила Пандору. Я не успела их остановить. Застыла как идиотка, вместо того чтобы вышвырнуть их на улицу и захлопнуть дверь, — ведь я знаю, что сейчас случится, знаю, знаю. Плетусь вслед за ними по холлу, смотрю, как они идут в переполненную гостиную, как Лиз Большеротиха затаскивает Пандору следом, и вот они уже внутри, а я осталась в дверях, и у меня перехватило дыхание.

Папа мельком глянул на них и кивнул, Клаудия предложила Пандоре руку, фотограф засверкал вспышкой. Мама присела рядом с Конфеткой и улыбнулась, и на минуту мне показалось, что все будет хорошо. Пандора будет веселиться со всеми остальными. Большеротиха растворится с бокалом шампанского в толпе других мам и нянечек на том конце гостиной. Но вот мама повернулась в их сторону. Внимательно смотрит. Встает, щеки у нее пунцовые.

— Сюзи, — предупреждает Роуз Мэй, глядя на журналистов и фотографа из «Привет, звезды!».

Но мама вообще ее не слышит.

— Кто тебя позвал? — прошипела она.

Большеротиха не двинулась с места и посмотрела на папу.

— Пошла отсюда! — завизжала мама, и все чуть не подпрыгнули.

Кто-то из девочек заплакал.

— Пошла отсюда вон со своим поганым мышонком!

Пандора тоже заплакала, спрятав лицо в одеяле, и я спешу за ними обратно в холл.

— Не плачь, Пандора, ты ни в чем не виновата, — бессвязно проговорила я.

Возле лестницы лежит кучка наших новых медведей, вытащенных из коробок. Я схватила свою панду:

— Вот, возьми с собой домой в подарок.

Я успела, пока ее тащили к машине, сунуть ей в руки панду.

— Где моя маленькая звезда сцены? — крикнула мама, открывая входную дверь.

Я ничего не ответила.

— Доля?

Мама вошла в гостиную и остановилась:

— Доля, что случилось?

— Ничего, все в порядке, — пробормотала я в ответ.

— Глупенькая, что сидишь сгорбившись? Обними меня! Разве ты не рада, что я рано вернулась домой? Луэлла просто ангел — согласилась зайти к моим двум последним старушкам.

Я неловко встала и разрешила себя обнять, хоть мне не хочется. Я боюсь, что от объятий только сильней разревусь. Ей не терпится расспросить о сегодняшнем концерте, но в то же время она видит, что что-то не так.

— Рассказывай все, родная, — тихо сказала мама. И вдруг она вздрогнула: — Что с твоей курткой? Ее украли?

— Вон она, на стуле висит.

— Тогда что случилось?

— Ничегошеньки.

— Ты нервничаешь перед вторым концертом? Не волнуйся, дорогая. Как только выйдешь на сцену и начнешь петь, сразу перестанешь.

— Не перестану.

— А я буду с наслаждением смотреть твое выступление.

— Нет, не будешь. Я не выйду сегодня на сцену.

— Что?

— Мам, не надо на меня так смотреть. Я не буду сегодня петь. Ничего не случилось, давай забудем об этом идиотском концерте и выпьем чаю.

И я пошла на кухню ставить чайник.

— Кто сказал, что ты не будешь выступать?

— Я сказала.

— Ты спела?

— Да.

— И?

— И ничего.

— Милая моя, ты забыла слова?

Я с укоризной посмотрела на нее.

— Доля, я так не могу! Рассказывай, что случилось! У тебя сорвался голос? Ты не смогла допеть? Дорогая, я жду подробностей!

Я поставила две чашки и две тарелки на стол. Мама принесла белую коробку. Я заглянула внутрь. Пирожное с розовым кремом и клубничкой наверху. Это из дорогой французской пекарни возле рынка. Мы часто останавливались возле витрины и играли в игру «кто бы что выбрал». Я каждый раз думаю-думаю и выбираю пирожное с клубникой.

Клубника размывается, пирожное плывет волнами. Я заплакала, хотя сдерживалась изо всех сил.

— Я не стала победительницей, мама, — прошептала я.

— Не страшно, дорогая. Как будто это имеет значение, — храбро сказала мама. — И кто же победил?

— Девчонка одна, Ангелина.

— Какое красивое имя.

— Зато сама она не очень.

— Но поет хорошо?

— Она не пела — танцевала.

— Значит, ты заняла второе место?

— Нет. Я вообще никакое место не заняла. И это нечестно! — Я разрыдалась в голос, как маленькая. — Мама, я хорошо спела, я знаю, но мне никто из ребят не поставил высоких оценок, потому что я новенькая, и не вхожу ни в какую банду, и меня не любят.

Я реву все громче и все ужасней, даже сопли потекли. Я закрыла лицо от стыда.

— Милая, как жаль. Ужасно. Глупо. Они нарочно ставили низкие оценки? Как же тогда мистер Робертс подбирал жюри? Что он за учитель такой, если не может справиться с детьми? И что за подлые и гнусные дети такие, если нарочно занижали баллы?

Мама пытается держать себя в руках, но, готовя чай, чашки на стол ставит с грохотом.

— Я не уверена, что они снизили мне оценку, потому что они плохие. Может, все дело в том, что я плохо пела.

— Чушь собачья, ты прекрасно поешь.

— Да, но ты моя мама, ясное дело, что ты так скажешь.

— Так скажет каждый, кто услышит тебя на концерте.

— Никто меня не услышит. Я не буду петь. Бессмысленно. Будет то же самое. И это просто ужасно. Они друг друга толкали в бок и смеялись надо мной, а Ангелина мне такое сказала…

— Вот поэтому и надо идти на концерт с высоко поднятой головой. Ты споешь песню и вложишь в нее всю душу. И мне совершенно плевать на то, как они за тебя проголосуют. Ты споешь песню с твоим именем. Я хочу, чтобы ты спела ее для меня, Доля. Она столько для меня значит. Пожалуйста.