Юрий Сотник - Машка Самбо и Заноза

Самбо следила напряженным взглядом за вошедшей девчонкой. Та бочком подобралась к столику, на котором царил порядок, и пошевелила пальцем карандаши в пластмассовом стакане.

– Ну! Где твоя авторучка? – процедила сквозь зубы Машка.

– Значит, она у бабушки в комнате, – ответила девчонка и бочком вышла из комнаты, не поворачиваясь к Машке спиной: так выходит укротитель из клетки с тиграми.

– Видал? – сказала Самбо, прикрывая дверь. – Подслушивала!

– Это твоя сестра?

– Ага. Заноза. Ты думаешь, ей авторучка нужна? Ха-ха! Она на тебя взглянуть приходила. – Самбо снова принялась ходить по комнате. Теперь у нее ушки на макушке. Она знает, какая о тебе в школе слава идет, она понимает, что я не чай пить тебя пригласила. Теперь хвост подожмет. – Самбо вдруг резко остановилась перед Петей. – Спорим, что это она моет в кухне полы!

Некоторое время Петя оторопело смотрел на свою странную клиентку.

– Ладно! А почему ты так думаешь?

– Во-первых, потому, что больше некому, а во-вторых, потому, что она всякий раз испаряется, как только об этом заходит разговор.

Петя вдруг вскочил и тоже прошелся по комнате. Он весь подтянулся, тонкая загадочная улыбка появилась на его губах.

– Так! – сказал он звонким голосом. – Разреши мне задать тебе несколько вопросов.

– Задавай! Только потише.

– Не можешь ли ты перечислить книги, которые в последнее время читала твоя сестра?

– Могу. Ей недавно несколько штук подарили на день рождения.

– Прекрасно! А какие именно?

– "Дети капитана Гранта" – раз! "Лесную газету" Бианки – два! Повести Гайдара – три!..

– Стоп! Какие именно повести?

– Ну, "Школа", "Тимур и его команда", "Голубая чашка"...

– Так! Еще вопрос. Кто у вас в семье занимается хозяйством?

– Бабушка.

– Сколько бабушке лет?

– Шестьдесят один.

– Все! Вопросов больше не имею. – Петя сел, откинувшись на спинку дивана и заложив ногу за ногу. Самбо внимательно смотрела на него.

– Все ясно как день! – проговорил детектив и загнул большой палец на левой руке. – Первое: ты права, пол в кухне действительно моет твоя сестра. Кстати, как ее зовут?

– Занозу? Люськой.

Петя загнул указательный палец.

– Теперь второе. Ваши домашние утверждают, что, если кто-то моет пол, значит, он его и пачкает. На самом деле все гораздо проще. Твоя Люська начиталась Гайдара и теперь подражает Тимуру, тайно помогает бабушке. Понятно?

Петя умолк, ожидая, что Машка начнет восторгаться его проницательностью, но она стояла неподвижно, скрестив руки на груди, склонив голову набок.

– Лопух ты, а не сыщик, – грустно сказала она.

Детектив сразу скис. Он выпрямился, поджал ноги под диван.

– А что? Почему лопух?

– Я самого главного не договорила: Люська вошла и помешала. Машка на секунду задумалась. – Знаешь что? Лучше ты сам посмотри. Идем на кухню!

Самбо вышла в переднюю, Петя – за ней. Здесь Петя увидел пожилую, довольно полную женщину в пестром переднике с оборочками. Она что-то доставала из стенного шкафа. Шкаф был до отказа набит всякими хозяйственными вещами. Женщина потянула к себе какой-то предмет с длинной ручкой, а на нее сверху из шкафа вывалилась раскладушка.

– Господи! – жалобно воскликнула женщина. – Ничего никогда как следует не уложат! Маша, да помоги же ты, наконец! Тумба какая-то!

Самбо подбежала к женщине, помогла ей запихнуть обратно раскладушку и вытащить из шкафа электрополотер. Женщина сразу повеселела.

– А это что-то новое лицо, – сказала она, глядя на Петю. – Может быть, ты меня все-таки познакомишь?

– Это Петя Калач из шестого "А". А это моя бабушка, – сказала Самбо.

– Здравствуйте! – заулыбалась бабушка. – Извини, у меня руки грязные. – Она обратилась к Маше: – А вообще, когда знакомишь, надо имя-отчество называть: "Познакомься, это моя бабушка Ксения Ивановна", а не просто "бабушка", и все тут. Ужас, до чего у нас Машка невоспитанна! Она знаете...

Ксения Ивановна, как видно, любила поговорить. Петя подумал, что они надолго застрянут в передней, но тут дверь одной из комнат приоткрылась, и из нее выглянула Заноза. Она как-то странно посмотрела на электрополотер, выскользнула в переднюю и сняла с вешалки пыльник.

– Бабушка, я пошла... Я прогуляюсь немного... Я пошла.

– И прекрасно! Чем меньше вас в квартире останется, тем лучше будет: мне сегодня полы натирать.

Петя почувствовал в этих словах намек: мол, ему тоже следует убраться из квартиры. Но Самбо мотнула головой, и он пошел за ней дальше.

Кухня у Пролеткиных была вся белая: белые кафельные стены, белый холодильник, покрытый белым пластиком стол, два белых шкафа – один на стене, другой под широкой мойкой для посуды... Только линолеум на полу был обычный, коричневый.

Самбо нагнулась и, держась руками за колени, принялась оглядывать стены возле самого пола.

– Похоже, что бабушка все уже отмыла, – тихо проговорила она. Хотя нет, погоди! – Она присела, глядя на стену рядом с газовой плитой. – Смотри! Видишь?

Петя тоже присел.

– Брызги? – спросил он.

– Ага! – кивнула Машка.

Кафельные плитки в этом месте были усеяны грязными брызгами. Петя посмотрел на них и ничего не понял.

– Ну и что?

– А то, что вот таким образом все было забрызгано: все стены сантиметров на тридцать от пола, низ холодильника, ножки стола... Охватив колени руками, Самбо посмотрела на детектива. – Ну? Может, и теперь ты скажешь, что это тимурская работа? По-моему, за такую работу надо смертным боем бить.

– Да! Тимур, пожалуй, тут ни при чем.

– То-то и оно! А приписывают все это мне.

Оба помолчали, разглядывая серые крапинки.

– Часто это повторялось?

– Два раза. Первый раз набрызгали да так и оставили, а второй раз вытерли, но абы как.

Самбо хотела еще что-то сказать, но тут оба вздрогнули. В комнате за стеной раздался вой, похожий на вой сирены, через секунду к нему примешался отвратительный скрежет, потом все стихло.

– Дрянная, противная, возмутительная девчонка! – донесся в кухню голос бабушки, в котором слышались слезы. – Негодная, лживая, зловредная девчонка! – добавила она с еще большим накалом и вдруг крикнула что было сил: – К тебе, кажется, обращаются! Иди сюда!

Самбо вскочила, бросила на Петю значительный взгляд и, вся напружинившись, пошла из кухни. Петя – за ней.

Оба остановились в дверях большой комнаты, служившей, как видно, кабинетом и гостиной. Ксения Ивановна стояла, опираясь на ручку полотера. Широкое лицо ее дрожало.

– Ну... ну вот, что мне с тобой теперь делать? Ну... ну что это такое? – воскликнула она и ладонью показала на пол.

Ребята увидели на блестящем паркете большое матовое пятно.

– Целый день, целый день как проклятая кручусь, – снова заговорила бабушка, глядя на внучку круглыми карими глазами. – Целый день то готовлю, то кормлю, то убираю, целый день даже почитать не могу, и вот вам благодарность! Ну ты скажи: разве это не хамство? Ну ты ответь мне: кто тебе позволил полотер в воде мочить?