Борис Карлов - Игра, или Невероятные приключения Пети Огонькова на Земле и на Марсе

Потеряв равновесие. Петя кувыркнулся спиной назад и покатился по траве под откос.

Уклон становился все круче, трава подернулась инеем, потом запорошилась снегом. Еще ниже Петя заскользил по твердому насту, обдирая ладони. И, наконец, распластавшись на животе, выехал на ледяное дно.

Петя встал на ноги, отряхнулся от снега и огляделся. Он находился на дне гигантской снежной воронки, вершина которой тонула во тьме. На льду был устроен каток, освещенный прожекторами, а над катком из громкоговорителей неспешно ухала мрачная музыка похоронного марша.

Под эту музыку каталась довольно разношерстная публика: люди, животные, предметы и рисунки, среди которых мелькали довольно узнаваемые персонажи.

Как и на верхних ярусах, здесь, на дне, все было ненастоящее — и снег, и лед, и даже похоронный марш, который невидимые музыканты исполняли на губах. На самом деле здесь было жарко, как в бане, на верхней полке парного отделения. Коньки были, соответственно, роликовые. Из трещин в прозрачном, но исцарапанном пластике, который изображал лед, выбивался пар. Пованивало не то целебными источниками, не то канализацией. Со всех катающихся пот валил градом.

В центре катка стояла будка с окошечком. На ней была табличка: КАССА ОКОНЧАТЕЛЬНОГО РАСЧЁТА. Петя подумал, что ему туда и надо. Он уже хотел пойти, но вдруг увидел того, кого совсем уж не ожидал увидеть здесь, тем более на самом дне.

— Буратино! — окликнул он деревянного человечка. — Буратино!

Громыхая роликами, Буратино подкатился к Пете.

— Глазам своим не верю, ты-то почему здесь?!

Буратино стыдливо опустил глаза.

— Я обманул папу Карло, моего единственного и настоящего друга! — проверещал он своим пронзительным голоском. — Он продал свою единственную старую куртку и купил мне новенький букварь с картинками, чтобы я рос умненьким и благоразумненьким. Я продал букварь и пошел не в школу, а на представление кукольного театра, а потом наделал еще кучу разных глупостей.

— Погоди, погоди, это не справедливо, тебе тогда был всего один день от роду!

— Сначала я тоже подумал, что это не справедливо, но потом мне все объяснили, и я смирился.

— Что же тебе объяснили?

— Что я обманул доверившегося, предал, а предательство хуже всего. А вообще-то я на условия не жалуюсь.

— Погоди, если уж ты хуже всех, то что тогда Карабас и Дуремар?

— А, они там, на пятом уровне, воду возят, — махнул рукой Буратино. — Алиса и Базилио — на восьмом; за ними все время гоняются какие-то сумасшедшие собаки.

Петя слов не находил от изумления.

Музыка внезапно стихла, из громкоговорителя раздалась команда:

— По местам! Прогулка окончена, всем вернуться к надлежащим занятиям!

— Ладно, прощайте, — сказал Буратино. — Мне еще сегодня надо десять тысяч раз написать фразу «Я непослушный мальчик».

Команда повторилась, и все обманувшие доверившихся разъехались и исчезли за сугробами. Буратино тоже заехал за свой приоткрывшийся сугроб, в дыру, из которой неожиданно пахнуло цветами и лесной свежестью. Прежде чем сугроб заехал на место, Петя заглянул в дыру и увидел нечто странное.

Он увидел солнечную лесную полянку и симпатичный домик — в точности такой, как на картинках художника Владимирского. Возле домика стоял покрытый расшитой скатертью стол, весь уставленный вазочками с вареньями, печеньями и конфетами. В центре красовался огромный фарфоровый чайник.

Из окна высунулась прелестная головка Мальвины:

— Это ты, мой милый? Иди вымойся и садись за стол; ты опять весь провонял этой ужасной серой!

С радостным лаем навстречу Буратине кинулся пудель Артемон…

И в этот момент сугроб захлопнулся.

«Как бы там ни было, ему здесь дали очень, очень хорошую поблажку, — подумал Петя, искренне радуясь за деревянного человечка. — Ничего он там не пишет, все вздор.»

Но пора было и ему самому окончательно решать свою участь. Собравшись духом, мальчик зашагал к «Кассе окончательного расчета».

Петя постучал в стекло, окошечко растворилось.

— Последний вопрос, одна секунда, — донесся изнутри неприязненный голос шута. — ЧТО НЕ ВЛЕЗЕТ В САМУЮ БОЛЬШУЮ КАСТРЮЛЮ?

«Земля… Солнце… Вселенная… нет, не то… — мозг мальчика работал с быстротой компьютера. — Есть. Крышка.»

— Крышка! Крышка!! Крышка!!! — выкрикнул он, чувствуя головокружение.

— Ноль целых, девять десятых, — сухо констатировал шут. — Заходи.

………………………………………………………………….

………………………………………………………………….

………………………………………………………………….

………………………………………………………………….

П е р в ы й в р а ч. Он только что пошевелил губами!

В т о р о й в р а ч. Этого не может быть, сердце не бьется.

Т р е т и й в р а ч (смотрит на экран). Пошла какая-то рябь… Он возвращается.

П е р в ы й в р а ч. Он здесь! Он приходит в сознание!

……………………………………………………………………

……………………………………………………………………

……………………………………………………………………

……………………………………………………………………

Петя потянул на себя скрипучую дверь и вошел. Будка изнутри оказалась совсем не будкой. Это была серебристая сфера, вся усеянная кнопками и лампочками, словно огромный пульт управления. Бесшумно въехала на место панель, за которой болталась ветхая деревянная дверь, и стало непонятно, где выход. В центре круга стояло кресло, похожее на зубоврачебное; на подлокотниках лежали руки, которые Петя узнал с первого взгляда. Шут сидел, повернувшись к нему спиной.

Внезапно огромный черный кот со страшным воплем прыгнул ниоткуда и растворился в воздухе пред самым петиным лицом. Одновременно кресло развернулось.

Джокер, а это был уже не джокер, а самый настоящий черт, глядел на мальчика светящимися красноватым мерцанием глазами. Он был одет в черный, застегнутый до подбородка китель, на голове у него торчали маленькие рожки, на коленях лежал хвост, кисточку которого он то и дело теребил в пальцах, а ноги заканчивались раздвоенными копытцами.

— Скажи, мальчик, — обратился он к Пете глухим, надтреснутым голосом, — какую роль следует отвести мне в твоем списке достоинств и недостатков?

— Я думал, что хитрость. Но теперь больше не уверен.

— Допустим, что хитрость. Но какой же я по счету?

— Тринадцатый.

— Гут. Скажи мне, мальчик, какой синоним имеет в русском языке слово хитрость?

Петя задумался лишь на мгновение, и ему все стало ясно.

— Лукавство… Лукавый!

— Зер гут. Кого же называют лукавым?

— Черта!

— Супер гут. А вот еще одна маленькая деталь. Согласись, мальчик, в правильной колоде должно быть два джокера…

— Два.

— А потому…

Из-за спинки кресла выступил еще один черт, точно такой же, но только во всем белом. Он смотрел на мальчика с едва заметной улыбкой. Пете стало понятно, почему изредка казалось, что шут раздваивается — говорит на два голоса, играет за двоих одновременно в инсценировках вроде того суда с присяжными…