Бранко Чопич - Приключения кота Тоши

Бранко Чопич

Приключения кота Тоши

Предисловие

Приключения славного кота Тоши и его друзей - мышки-гадалки и пса Пестрика, -- вероятно, не были бы написаны, если бы не был найден Тошин дневник, валявшийся возле черешни, за конурой известного блохолова пса Жучи. На стволе черешни обнаружены следы острых когтей. Следует полагать, что потерявший бдительность Тоша подвергся внезапному нападению Жучи, вынужден был поспешно вскарабкаться на дерево и выронил свой дневник. Дневник изрядно потрепан. Очевидно, хозяин таскал его с собой повсюду: и когда продирался сквозь колючие заросли, и во время ночных прогулок по мокрой траве и по пыльным чердакам. К тому же дневник порядком засален и даже (какой позор для кота!) изъеден мышами. А на последней странице тетради нацарапано крупным собачьим почерком: ``Этим дневником завладел и прочел его пес Жуча - страж дома и собачий князь. Вся эта писанина и кости обглоданной не стоит. Сущий кошачий чих! В муравейник - и сочинение и сочинителя!

Жуча, Великий князь собачий, Кавалер заячьей медали со скрещенными косточками".

Глава первая

Загадочная повозка, еще более загадочный мешок, и уж совсем загадочная возня в мешке. А мешок ли это? Мешок-господин? Мешок-свинья?? Мешок-разбойник??? Путешествие в тартарары

Цок-цок, цок-цок-цок!.. - стучали по дороге четыре неподкованных копыта, насаженные на четыре тонкие ноги. Ноги несли на себе одного осла, а осел тащил маленькую повозку, в которой ехал один сердитый дед и один завязанный мешок. Дед то и дело оборачивался к мешку и все корил его за что-то. А мешок в ответ только молчал - может, оттого, что был завязан, а может, ему просто нечего было сказать.

Почему же это дед пустился в разговор с самым обыкновенным мешком? Не спятил ли он? Не пьян ли он? А ну-ка, прислушаемся.

- Эхе-хе, господин хороший, закатилось твое солнышко! - ворчал дед, обращаясь к мешку.

А мешок-господин только заерзал и будто плечами пожал: мол, что ж поделаешь, закатилось так закатилось.

Ага, мешок шевелится! Значит, в нем кто-то есть. И этот таинственный Кто-то, наверно, сейчас думает: ``Сам знаю, что закатилось. Известное дело: какое солнце - в мешке?" Повозка миновала старые вербы и катилась теперь по берегу речки.

- Да, быть тебе сейчас в воде, свинья ты этакая! - снова забормотал дед, оборачиваясь к мешку.

Мешок-свинья вздрогнул, будто от испуга, однако опять промолчал.

Дед поминутно слезал сповозки, таращил свои зеленые глаза на синие речные омуты, но, видно, ни один ему пока не понравился.

Вон тот омут, пожалуй, мелковат, а здесь уж больно глубоко. Там небось рыбы полным-полно - опять не годится, да дальше вроде верба некстати или еще что-то... Этак можно всю реку пройти, а дела не сделать...

Озабоченный дед снова лезет в повозку и едет дальше. А найдя новый омут, он опять обращается к мешку и жалостливо качает головой:

- Сам видишь, - не то. Иначе был бы ты уже в воде. Ладно, поехали дальше. Разбойник ты - вот ты кто!

А мешок-разбойник все помалкивает, а дед ему все втолковывает:

- Эх, Тоша, Тоша, черная твоя шкура и душа твоя черная! Сколько мышей на мельнице, а ты сало сожрал!

В ответ на это мешок-Тоша покаянно замяукал.

Ну, теперь все понятно. Завязанный мешок - это вовсе не господин, не свинья, не разбойник. И господин, и свинья, и разбойник -- это всего-навсего кот,который сидит в завязанном мешке. И зовут этого кота Тоша. Так-то!

А мельник Триша едет все дальше и дальше и никак не подыщет для проказника Тоши полходящего омута. Вот этот, к примеру, куда уж лучше! Но мельник, видно, думает, что для его кота и самый распрекрасный омут нехорош. Видно, любит он своего Тошу, и чем глубже перед ним омут, тем глубже становится его печаль.

Глава вторая

из которой ничего не видно, потому что дело происходит в мешке, но зато кое-что слышно. (Из дневника Тоши.)

Горе мне, черному, горе мне, несчастному! Схватил меня дед Триша, запрятал в мешок и везет невесть куда. Уж конечно, такое путешествие добром не кончится. Влип! Погорел! Пропал! Ни за что ни про что шкуру сдерут. Да попади я сейчас в конуру моего злейшего врага блохолова Жучи, и то, наверно, веселей было бы.

Спрашивается, за что я угодил в этот мешок?

Право, я и сам не пойму. Вольготно мне жилось у хозяина моего, мельника Триши. Ловил я мышей, шатался в зарослях у реки, а то, бывало, заберусь на старую вербу и любуюсь рыбкой, что в омуте плещется. Мяу! Рыбу я люблю ужасно, но воды боюсь - ужас! А на сушу рыбу никак не выманишь. Чем только я ее не соблазнял: и сало сулил, и колбасу, и такого наобещал, чего и у самого нет. А то еще говорю: иди, мол, сюда, мне надо кое-что тебе на ушко шепнуть. Не клюнула. Даже отвечать не стала. Не верит. Пялит на меня свои круглые глаза и хвостом вертит. Эх, до чего ж она хороша!

``Как же ты все-таки в мешок попал?" - снова спрашиваете вы.

Как да почему! Откуда я знаю? К примеру, пропадет на мельнице что-нибудь съестное - дед сразу на меня думает. Мяу-мя-а-а-у! Дедушка, дорогой, ведь несправедливо это! Вор я, что ли? Это я-то! Да у меня и мысли такой не бывало - украсть. Иной раз только подойду к салу, усами его ощупаю -- и хоп!.. Нет его, будто и не было. И куда оно девалось, сам черт не разберет! А дед Триша тут как тут:

``Иди-ка сюда, разбойник усатый. Где сало?"

``Мыши, -- говорю, - стащили."

``Что ж ты не отнял?"

``А я отнял. Вот оно, я его в живот упрятал", - отвечаю я, а дед меня же - березовой хворостиной: раз, раз!

И ведь ни за что ни про что. Откуда ж я могу знать, как это сало у меня в брюхе очутилось?

Или, например, поймал как-то дед Триша рыбку. Я только понюхать хотел, подошел только. И вдруг - вот так чудо! - я бегу через двор, а рыба - у меня в зубах. Потом не успел я и глазом моргнуть, а рыбы уже нету. То ли съел я ее, то ли еще что, и сам не знаю, честное слово...

И с сыром - то же. Исчезает, лишь только тень моя на него упадет. Чем же я виноват? Почему он не бежит от меня, как мышь, а сам ко мне в рот лезет? Вот я, например, не кидаюсь же в пасть злодея и блохолова Жучи. И пожалуйста: по сей день шкуру сберег в целости и сохранности.

Но куда все-таки везет меня мой дед?

Глава третья

Мельница, на которую и солнце не глядит. От куриной печенки до слоновьей печени. Запахи незнакомой корчмы

- Да, деваться некуда! Убить его, озорника, и дело с концом! Ворюга паршивый! Ведь до того обленился, что мыши из его усов косички заплетают, а он - хоть бы что!

Но как ни ругался дед, а все же жаль ему было усатого мурлыку, единственного своего дружка на одинокой и пустой мельнице.

Тришина водяная мельница стояла далеко от села, как раз у входа в ущелье, такое тесное и мрачное, что сюда солнце даже в полдень не заглядывало. Так что и деду и коту приходилось определять время по самым точным в мире часам - как живот подскажет, что обедать пора, так Триша и говорит: