Алла Касецкая - Светлылики

Хотя потом институт закончил, большим человеком стал. Но пацанёнком был бедовым, с фантазией, и постоянно остальных мальчишек в свои аферы втягивал. Такого, бывало, натворят – на голову не натянешь. Вот и в этот раз ловили они с моим братом на пруду карасей. Я рядом, как обычно, в коляске сижу. В ногах у меня банка с червями. Я их по одному достаю и аккуратно по коляске раскладываю. Червяки расползаются в разные стороны, я их ловлю и обратно в банку складываю. Увлекательное занятие, а мальчишкам скучно – не клюёт у них. Побросали они удочки на рогатины, уселись на мелкую травку на берегу пруда. Брат достал съестные припасы – большие ломти чёрного хлеба, натёртые чесноком и щедро посыпанные солью. Мне подали ломоть, между собой поделили. Сидим жуём. Солнышко макушки греет, поплавки не шевелятся, тишь да гладь.

– Вовка, а душа, она какая? На что похожа? – нарушил тишину мой брат.

– А я почём знаю. Спроси чего полегче.

– Нет, ну как же? – загорячился брат. – Кому, как не тебе, про это знать!

– Это ещё почему? – искренне удивился Вовка.

– Так ведь все в деревне говорят, что душа у твоего батьки в гармони живёт. Небось, вылезает иногда оттуда? – убеждённо спросил Гоша. – Небось, видел, а сказать не хочешь. Я думал мы с тобой друзья. Разве от друга могут быть секреты? Нет, ты скажи! – не унимался брат.

Вовка аж отшатнулся от такого напора:

– Да не видел я никого! Чё прицепился как клещ? Хотя… – Вовка почесал себя за ухом, отчего его давно не стриженые лохмы над ухом встали торчком, и он стал похож на одноухого филина.

Брат насторожился:

– Нууу? Чего замолчал? Вспомнил? Видел? Ну, рассказывай, не тяни! Какая она?

Вовка с шумом втянул в себя воздух, потом так же шумно, со звуком «чшшшшш», выдохнул и выдал фразу, с которой всегда и начиналась очередная афера:

– Я тут чего подумал-то… – он помолчал и продолжил, – раз по дому душа не летает, значит она сейчас в гармошке сидит. Так? – и не дожидаясь ответа от нас, сам себе ответил. – Так! Значит надо взять гармонь и посмотреть. Батя на работе. Мы быстренько туда и обратно. Он и не заметит.

Брат с уважением воззрился на друга:

– Ну ты башка! Я бы не додумался. Айда! – и тут он кисло посмотрел на меня. – Ляльку с собой тащить? Мы так дотемна не управимся.

– Ляльку обязательно с собой! – Вовка даже ногой притопнул – Ты как собираешься гармонь по деревне, в руках нести? Да нас с тобой сразу отцу сдадут. А мы её Ляльке в коляску спрячем – никто не увидит.

– Ну ты башка! – снова восхищённо выдохнул брат.

Пацаны вдвоём вцепились в ручку коляски и со всех ног понеслись в деревню. Такой скорости моя коляска не развивала ни до, ни после этого случая. Несчастное средство передвижения со скрипом и стоном подскакивало на каждой кочке, каждой рытвине. Я подскакивала вместе с ним, и одновременно с нами подскакивала и металась по коляске банка с червями, а точнее без червей, потому как они давно повылетали из посудины и тоже метались и подскакивали вместе со мной и с банкой.

До деревни мы долетели быстро. Вовка пошёл в дом, а мы с братом остались ждать его на улице.

Вот в сенях скрипнула половица, Вовка высунул из-за двери голову и зашипел сквозь зубы:

– Коляску ближе подкати.

– Чего? – не расслышал брат.

– Коляску, говорю, ближе подкати, тетерев глухой! – уже зло шипел мальчишка.

– Аааа, понял.

Брат закатил меня почти на самое крыльцо и в целях конспирации поднял у коляски верх.

Пацаны затолкали гармонь мне за спину, закинули её сверху моим одеяльцем и понеслись обратно к пруду.

Оказавшись на берегу, рядом с воткнутыми в землю удочками, ребята перевели дух. Оглядевшись по сторонам и не заметив никого подозрительного, брат откинул верх коляски и аккуратно достал гармонь. Какая же она была красивая! Небольшая. Ладненькая. Лаково поблёскивала на солнце и чуть поскрипывала мехами. Мы все трое молча любовались этим чудом, совсем забыв, для чего только что совершили дерзкую кражу.

Первым снова заговорил брат:

– Ну, Вовка, давай показывай, где она, душа.

Вовка взял гармонь, покачал её в руках, как будто взвешивал. Зачем-то понюхал. Затем, как доктор к пациенту, приложил ухо к мехам и начал прислушиваться.

– Ну, что там? – шёпотом спросил мой брат.

– Тихо! – шикнул на него Вовка, продолжая вслушиваться в недра гармони.

Гоша хотел было ещё что-то спросить, но осёкся на полуслове.

Вовка наконец-то перестал прослушивать гармонь. Теперь он держал её перед собой на вытянутых руках и буравил взглядом. Как будто хотел рассмотреть что-то сквозь меха. И вдруг:

– Душааа, выходииии. – неожиданно тоненьким голосом протяжно позвал он.

У брата от удивления глаза сделались круглыми:

– Вовка, ты чего? Совсем рехнулся?

– И не рехнулся. Может, она боится выходить? Надо тихонечко звать, а то перепугается и вовсе не выйдет. Давай вместе.

И мальчишки начали наперебой умильно-тоненькими голосами выманивать из гармошки душу, как щенка из конуры. Минут десять они так сюсюкали, но душа не соизволила появиться. Вовка начал злиться:

– Да что это за душа такая трусливая! И чего не выходит? – нервничал он. – Выходи, мы ничего тебе не сделаем! – уже приказным тоном кричал он во внутренности гармошки. Но душа не отзывалась.

В отчаянии парень начал трясти инструмент, как будто надеялся силой вытрясти из него душу. Случайно нажал кнопки, и гармонь пару раз слабо пискнула.

– Ага! Не нравится! – закричал Вовка. – Не хочешь по-хорошему? Всё равно достану! Гоша, берись за тот край. Тяни на себя!

Брат схватился за один край гармони, Вовка тянул за другой. Парни растягивали гармонь в разные стороны, всё дальше и дальше отходя друг от друга. Тянули изо всех сил, упираясь ногами в землю. Лица у них раскраснелись, они скрипели зубами, тяжело дышали, но тянули, тянули, тянули…

Меха не выдержали, с треском лопнули – вместо одной целой гармони, у мальчишек в руках остались две половинки. Войдя в раж, друзья ещё не осознавали, что они натворили. По очереди заглядывая в разорванное нутро несчастной гармони, парни ещё пытались рассмотреть там душу, но, увы, их ждало разочарование, души там не оказалось. Зато оказалось много серебристых маленьких плоских прямоугольных пластиночек с узкими щёлочками, прикрытыми тоненькими металлическими мембранками. Мальчишки выковыривали их из гармонного пузика и складывали мне в коляску. Я вертела в руках эти новые игрушки и почему-то решила подуть в одну из них. Неожиданно серебристый прямоугольничек издал нежный красивый звук. Я взяла другой прямоугольничек и тоже подула в него. Он тоже зазвучал, но звук был уже немного другой – более низкий, бархатный. Какое чудо – я дула на эти пластинки, и они все пели на разные голоса. Таких замечательных игрушек у меня ещё не было. Радость моя была безгранична.

Читать дальше