Глеб Кащеев - Черничное королевство

Слава обхватил голову руками и застонал.

Главное, до совершеннолетия, когда он по закону вроде как имеет право жить один в этой самой квартире, ему осталось то всего семь месяцев!

И тут в голове грянуло: нужно бежать!

Скрыться куда-нибудь на эти самые полгода! Срок то небольшой! С квартирой вроде как все равно ничего не сделают за это время. Наследство, как им на обществознании рассказывали, только через полгода и можно оформлять. Похороны… а что он может, несовершеннолетний, с этими похоронами? Государство одиноких умерших стариков вроде не бросает. Вот исполнится восемнадцать, и он найдет куда бабушку похоронят и устроит уже все как надо.

Всего семь месяцев.

«А как же школа, друзья?» – остановила его мысль, но Слава тут же горько махнул рукой: их он все равно лишится. Какое образование в детском доме? Друзей он и так больше не увидит. Можно считать, что его отправят в тюрьму до окончания школы. Нет уж! Лучше гулять на свободе. ЕГЭ вроде можно и через год пересдать, если что.

Обложиться учебниками и самому учиться все эти семь месяцев. Потом перед самым выпуском, когда в мае ему стукнет восемнадцать, он придет в школу и уже как-нибудь разберется с директрисой. Она у них человек понимающий.

Решено! Нужно уехать из города. Хотя бы в тот же деревенский дом, где он каждое лето жил. Печка там есть, так что зимой как-нибудь согреется.

Слава залез в сервант и вытащил бабушкин кошелек, куда она складывала пенсию. У него было неприятное чувство, как будто он ее грабит.

Денег оказалось даже больше, чем он ожидал. Слава прикинул в уме: если не шиковать, и покупать только рис, макароны и иногда овощи – для витаминов – то ему до мая точно хватит.

Так как вернуться до лета домой вряд ли получиться, то нужно было взять все теплые вещи сразу. Он достал огромный туристический рюкзак – по уверениям бабули еще отцовский – и запихал туда все: от учебников и тетрадок, заканчивая шапкой, пуховиком и несколькими парами обуви. Попробовал все это поднять и охнул. Далеко он с такой ношей не уйдет.

Пришлось вытащить пару книг, кроссовки, да и свитер взять только один, но самый теплый.

Рюкзак все равно был тяжел, но хотя бы транспортабелен.

Выходить из дома сразу было нельзя. На дворе уже стояла глубокая ночь, электрички уже не ходили, а и школьник с огромным рюкзачищем в районе вокзала в столь поздний час привлек бы внимание всех полицейских, которые только встретятся на пути. Но, с другой стороны, опека может прийти уже утром и тогда сбежать уже не выйдет.

Слава поставил себе будильник на шесть утра. Вряд ли сотрудники социальных служб припрутся так рано. Только заснуть он так и не смог. Слава понимал, что совершает настоящее преступление. Его будут искать и, скорее всего, с полицией. Если поймают, то все станет еще хуже. Наверняка поместят в детский дом какого-нибудь строгого режима, чтобы больше не сбегал.

Весь остаток ночи Слава лежал на кровати, тупо смотрел в потолок, и мрачно фантазировал что в его плане может пойти не так. Выходило, что прожить эти семь месяцев одному было практически невозможным чудом. Но лучше попытаться что-либо сделать, чем сидеть и ждать приговора от опеки.

Утром он обернулся на пороге дома и с тоской оглядел родные стены. Бабуля говорила, что он родился в другом месте и в Нижний приехал с родителями, когда ему был годик. Никаких других городов Слава не помнил, и его родным местом была именно эта квартира. Теперь же как будто с кровью отрывал от себя целый кусок. Отрезал на живую детство.

***

Как он мог сесть не в ту электричку, Слава так и не понял. Конечно, обе отходили с одной платформы. Как переученный левша он постоянно путал право и лево, так что, наверное, на автомате свернул на перроне не в ту сторону, и вместо бабушкиной дачи уехал зачем-то к черту на рога.

К тому же, из-за бессонной ночи его сморило сразу же как он плюхнулся на сиденье поезда. Проснулся он внезапно, как будто толкнул кто-то и с удивлением уставился в окно. «Следующая станция Арзамас», – сказал бодрый женский голос под шипение закрывающихся дверей, и Слава дернулся. Как Арзамас? Какой еще Арзамас?

Вышел на вокзале незнакомого города в одиннадцать утра и сразу же подбежал к расписанию. Ну конечно: утренняя электричка обратно в Нижний ушла двадцать минут назад, а следующая будет только вечером. Ну и где ему мотаться весь день с огромным рюкзачищем?

Хорошо, что на вокзале Арзамаса нашлась камера хранения. Платить за нее было немного обидно – не так уж у него и много денег, чтобы тратить их на глупейшие ошибки, но безвылазно сидеть на вокзале столько времени не очень хотелось. Кроме того, одинокий школьник, надолго застрявший в зале ожидания, наверняка привлечет внимание полицейского.

Поэтому Слава сдал рюкзак и отправился гулять до вечера по городу. Посмотрел на собор, который, к сожалению, был закрыт на реконструкцию и побродил по главной площади. Вроде как время надо убить, город новый и незнакомый, а Слава за свою жизнь так вообще впервые выбрался за пределы Нижнего, но почему-то его ничего не интересовало. Он только что порвал со всей привычной и размеренной жизнью. Всю ночь перед побегом его трясло от нервов, а теперь ходил по незнакомым улицам в полной апатии.

Поскорее бы добраться до дачи, лечь и заснуть. И проспать, желательно, до мая…

И тут его как ударом тока поразила мысль, что в полиции же совсем не дураки работают! Даже если не забьет тревогу опека, не обнаружившая его дома, то классная точно поднимет на ноги всех, если он без предупреждения долго не появится в школе. Полицейским же проверить собственность бабули – дело пяти минут. После того, как поймут, что Слава сбежал, то сразу же поедут на дачу и возьмут там тепленького. И привет, детский дом.

Выходило, что электричкой он ошибся совершенно правильно. Нельзя ему в Соримостово! Никак нельзя.

А куда тогда?

А хоть бы и в Арзамас. Только вот как найти крышу над головой? На гостиницу или съемную квартиру ему точно денег надолго не хватит.

Слава остановился посреди улицы и растерянно огляделся. Табличка на ближайшем доме гласила, что это набережная, но по другую сторону от домов за кустами и деревьями вроде как был обрыв и какое-то огромное зеленое поле без намеков на речку. Та то ли пряталась в высокой траве, то ли пересохла давно. Чуть дальше на углу стоял очень старый деревянный дом: огромный, пугающий темными провалами разбитых окон и высоченными – во все три этажа – деревянными рассохшимися колоннами. Покосившаяся дверь, которой, наверное, исполнилось лет сто, была приоткрыта. Вид у здания был немного странный и даже в чем-то страшноватый, может поэтому он и привлек внимание.