Ольга Ефимова-Соколова - Как Квакахрям в Китай летал

Его маленький реактивный двигатель сработал, и Квакахрям плавно опустился на льдину. Стая бело-желтых птиц с шумом приземлилась рядом.

– Мама, мама! – клекотали журавли, окружив пошатывающегося Квакахряма.

Каждый норовил погладить его клювом. Соня, чувствуя себя провинившимся, уже поймал рыбку и протягивал ее Квакахряму. Только сейчас он ощутил сильную жажду и, взяв рыбку, первым делом приник к воде и долго пил.

Они оказались на одном из маленьких островков разливающейся по равнине речки. Золотая лиственница почти облетела. В полумраке все выглядело серым и таинственным. Квакахрям велел журавлятам устраиваться на ночевку. Но сначала они изрядно подкрепились.

Квакахрям сразу почувствовал себя лучше и решил выяснить, что же случилось с Соней. Маленький зверек забыл, что журавли умеют ненадолго засыпать на лету. Только у Сони это не очень хорошо получилось. Он заснул, и некоторое время летел, ориентируясь на звуки, но потом почему-то стал падать.

– Ничего! – подбодрил его Квакахрям. – Постепенно привыкнешь.

«Вот бы и мне так научится! – подумал он. – Но тогда не факт, что мы прилетим на юг, а не окажемся снова у шаманки».

Первая ночь на реке пролетела как комета. Только все журавли стояли в темноте как серые шарики на палочках, поджав одну ногу и засунув голову под крыло, как взошло солнце. «Эскимо на палочке» – как прозвал их Квакахрям, зашевелилось и с радостью бросилось выуживать из воды рыбу и водоросли. Зверек же еле поднялся, разминая замерзшие лапы. «Скорее на юг! – подумал он. – А то превращусь в настоящее эскимо и вмерзну в лед». Подпрыгивая, Квакахрям увидел во льду что-то темное. Ему показалось, что это тот рогатый жаворонок, которого нашли в вечной мерзлоте и про которого шаманка говорила: «Его растоптал мамонт за то, что он его рано разбудил».

Квакахрям заинтересовался находкой и плюнул на лед чернилами. Лед с тихим шипением растаял, освобождая маленький серо-черный комочек. Это, действительно, была птичка. Квакахрям взял ее в лапы и дунул, так что перышки на грудке зашевелились. Она была как пушинка.

– Мама, скоро мы полетим дальше?

Над Квакахрямом навис журавленок. Конечно, это был Торопыш. Увидев, что он нацелился клюнуть маленькую птичку, Квакахрям сунул ее подмышку.

– А ну не тронь маленьких! Сам недавно из яйца выбрался и туда же! Сегодня мы никуда не летим. Нам надо хорошенечко отдохнуть, так чтобы Соня больше не падал.

– Соня все равно будет падать, – недовольно проклекотал Торопыш, наклоняя голову, чтобы лучше видеть, что за вкусненькое спрятала от него «мама».

Неожиданно Квакахряма кто-то больно клюнул в подмышку. Выдернув лапу, он увидел, что птичка ожила. Чудной воробей с двумя рожками смотрел настороженно и зло.

– Ты зачем меня разбудил? Засыпал – зима начиналась, проснулся – опять зима. Где комары и мошки, что я есть буду? – и он больно клюнул Квакахряма в лапу и перелетел на землю.

Журавли, собравшиеся вокруг, удивленно глядели на злую птичку.

– Будешь обижать маму, я тебя так клюну! – проклекотал Торопыш.

Злой жаворонок, а это был именно он, отскочил в сторону и начал ковырять что-то в старой траве, бурча себе под нос: «Разбудить разбудили, а покормить забыли!».

«Чудной какой-то! – подумал Квакахрям. – Если во времена мамонтов все были такими злыми, то неудивительно, что они вымерли».

Целый день журавли под предводительством Квакахряма бродили по мелководью, иногда ссорясь за самую крупную рыбешку. А Соня натаскал для «мамы» сухой травы, устроив подобие гнезда, так что вечером Квакахрям смог зарыться в нее и заснуть, почти не стуча зубами.

Проснулся Квакахрям от легкого покалывания. Оказывается злой жаворонок, который на ночь спрятался на «сеновале», бодро расхаживал по Квакахярму, покалывая его своими лапками.

– Кыш! – смахнул его недовольный зверек.

Но, оглядевшись, Квакахрям понял, что пора вставать. Надо успеть перекусить, а как рассеется сумрак, можно и в путь трогаться.

– Эй ты, будильник, хочешь с нами лететь? – пожалел он жаворонка.

– Куда мне с журавлями тягаться? Я уж как-нибудь сам. Мне главное до моря добраться, а то на одних личинках я долго не протяну.

И рогач зашуршал в старой траве.

– Ну не хочешь, как хочешь, – пробурчал Квакахрям, легким свистом пытаясь разбудить журавлей.

Дальше полет шел нормально. Казалось, журавли привыкли к дороге. Теперь то один, то другой закрывали глаза и несколько минут дремали, машинально размахивая крыльями. Только Квакахрям зорко всматривался вдаль. Пока дорога шла над рекой – лететь было легко. Даже небольшой встречный ветер не мешал.

Река петляла, как следы бешеного зайца. Но Квакахряму нравилось лететь над ее изгибами. Солнышко, пробивавшееся сквозь облака, превращало реку в серебряную ленту. Ее цвет постоянно менялся. Просторы, которые открывались с высоты полета, поражали своим величием. Квакахряму стало казаться, что они на планете одни: только стайка летящий журавлей и он – их вожак. И все эти долины, озера, река и горы вдали принадлежат им. И никакие люди больше никогда не нарушат спокойствия этой природы.

Воспоминание о людях показалось каким-то нереальным. Однако образ шаманки явно твердил, что лететь надо как можно дальше и следующую остановку делать почти у самых гор в долине.

Горы шаманка вспоминала с грустью. Когда-то давно на берегу Индигирки стоял деревянный город. Квакахрям пытался вспомнить название, шипя себе под нос. Ветер относил звук в сторону и, наконец, у него получилось – Зашиверск. Люди жили на пологом берегу речки, добывали пушнину. Зимой, когда Индигирка превращалась в прочную и ровную дорогу, в Зашиверск на ярмарку собирались жители соседних местечек. Однажды на ярмарке обнаружили запертый сундук. Никто не знал, чей он. Тогда позвали местного шамана, и он объявил, что сундук этот черный и от него надо избавиться. Он собрался бросить сундук в прорубь, но один жадный купец запротестовал, требуя, чтобы сокровища из сундука поделили среди самых достойных. Тогда купца отодвинули, сундук открыли, но сокровищ в нем не оказалось. Люди разобрали вещи, какие там были, и разошлись по домам. На другой день в городе не осталось ни одного живого человека – все погибли от черной оспы. Уцелела только одна пятилетняя девочка, дочь шамана – бабушка шаманки Айлы. Вот для своей бабушки и попросила шаманка прочитать заклинание, когда они будут рядом с исчезнувшим городом.

Разглядев вдалеке россыпь озер, Квакахрям приказал журавлям приготовиться снижаться. Торопыш уже рванулся вниз, но, услышав грозный окрик «мамы», вернулся в строй. Снижаться стали уже над самыми озерами. Чем ближе к земле, тем тяжелее лететь – нет воздушных потоков, на которых можно просто плыть, почти не махая крыльями.