Александр Червяков - Привет, мы инопланетяне! Фантастическая повесть

– А затем, мой юный космонавт, что тут невесомость почти весь полёт! Если не пристегнуться, то заснёшь ты, а тебя вместе с мешком из каюты-то и унесёт, так и отправишься плавать по нашим коридорам! – тут капитан даже рассмеялся. – Ну и когда разгон, торможение или корректировка орбиты идёт, надо в койку влезть и пристегнуться, так безопаснее всего. Трясти и дёргать будет жёстко.

– А как же пилоты? – говорю. – Их что, тоже в койки укладывают?

– За пилотов не беспокойтесь, у них компенсационные кресла в рубке, тоже с пристяжными ремнями. Вообще мы с вами о технике безопасности ещё не раз и не два подробно поговорим, а пока запомните накрепко: в невесомости оставленный без присмотра предмет может оказаться где угодно! Так что всё надо или привязывать, или пристёгивать, или магнитом крепить, или на липучку, или просто укладывать в шкафчики и запирать. Просто так ничего бросать и оставлять нигде нельзя. Даже простой карандаш, даже самую маленькую гаечку. Ясно? Располагайтесь, короче, а я в рубку полетел. Скоро старт. Анатолий Сергеевич, пристегните мальчишек хорошенько, а потом и сами. Будет немножко неприятно, но я постараюсь как можно аккуратнее корабль разогнать.

И из каюты выплыл. Стали мы вещи свои по ящикам раскладывать. Что в невесомости хорошо – нигде нету ни верха, ни низа, так что шкафчики могут быть где угодно, даже в полу или в потолке. Сенькин папа нас заставил в койки влезть, чтобы форму матраса настроить. Велел лежать спокойно и нажал на кнопку – чувствую, неровный матрас под спиной задвигался, зашевелился, а потом реально стало мягко и удобно, как на самой лучшей в мире перине. А потом мы учились пристёгиваться. Между прочим, когда ты внутри мешка уже, пристёгиваться совсем не так просто, как кажется! Но у нас с Сенькой койки одна напротив другой, лицом к лицу – так что мы друг другу помочь можем, если что. Туго-натуго нас дядя Толя к койкам примотал, а потом по какой-то таблетке велел проглотить:

– Сеня, ты у меня уже в космосе был, помнишь, как оно бывает, когда перегрузка?

Сенька кивает в ответ:

– Я помню. Ты не волнуйся, пап.

Я спрашиваю, а самому страшно даже стало:

– А что, больно сильно будет?

Сенька поморщился:

– Ну, не совсем чтобы больно. Но приятного мало. Перетерпеть можно – я, когда первый раз стартовал, ещё маленький был, мне девять лет было тогда. И то даже почти не заплакал.

– Ты, Рома, не бойся! – это мне Анатолий Сергеевич говорит. – Капитан у нас опытный, большой мастер своего дела. Он корабль так разгонит, что ты почти даже не почувствуешь ничего. Если что – я тут, рядом.

И в свой «пенал» уплыл. Слышно было, как он пристёгивается, как на кнопки нажимает. А потом вдруг замигал красный свет и резко загудел зуммер. Из невидимого динамика раздаётся уже знакомый голос капитана:

– Ну что, все готовы? Заняли места согласно купленным билетам? Тогда держитесь, следующая остановка – планета Земля!

И вдруг стены нашей каюты начали еле слышно вибрировать, а затем на меня навалилась страшная тяжесть. Ремни больно сдавили грудь, спальный мешок стал будто бы свинцовый, сильно закружилась голова, затошнило, я даже глаза закрыл. Ощущение, как будто мы с пацанами в группе в «кучу малу» играем на перемене, а я оказался в самом-самом низу, и ни руку не могу вытащить из-под чудовищного груза, ни ногу… Стало так плохо, что я и вправду решил заплакать и закричать, но потом передумал. Потому что стыдно – если Сенька с этим справился, когда девять лет было ему, тогда чем же я хуже? И в этот момент вдруг тяжесть исчезла – так же внезапно, как появилась. И ничто не давит, и дышу уже свободно. И чувствую – опять невесомость.

Открываю глаза, смотрю на Сеньку. Тот бледный, но бодрый. И мне подмигивает:

– Всё, проехали! Я же говорил – не страшно? Помогай давай ремни отстёгивать!

А тут и дядя Толя к нам заглядывает:

– Рома, ты как? – меня спрашивает. – Можно поздравить тебя с посвящением в космонавты?

– Можно… – я стараюсь отвечать бодро, но как-то не особо уверенно у меня это получается.

Отстегнулись мы наконец. Медленно прихожу в себя.

– Сеня! – Анатолий Сергеевич говорит – ты давай, как более опытный, лети вперёд в кают-кампанию. А я следом, Ромку подстрахую на всякий пожарный. Рома, тебя что, тошнит?

– Нет, – говорю в ответ, – не тошнит… Уже…

Поплыл я следом за другом за своим. Вроде легко в невесомости, а меня будто шарахает из стороны в сторону. Наверное с непривычки. Сенькин папа меня то и дело поправляет.

– Ничего, – приговаривает, – ничего, через пару недель будешь как рыбка в воде здесь плавать…

Наконец, до большого люка добрались. До той самой кают-кампании, наверное. Капитан уже внутри сидит, даже помахал нам:

– О, а вот и мои пассажиры! Все целы все здоровы? Никто завтрак случайно по дороге не растерял?

– Однако лихо ты, Михал Михалыч, стартанул! – весело, но чуточку озабоченно отвечает Сенькин отец. – Я думал, будет помягче… Мне-то вроде ничего, но мальчишки вон до сих пор зелёные! Особенно Ромка. Ты не сильно много дополнительного ускорения дал?

– Да ладно, «много»! – капитан отвечает. – Три, ну максимум пять «же», и те не больше сорока секунд. Парнишкам, конечно, несладко приходится, слабенькие они ещё, а что делать? Курс перерасчитывать? Тогда мы все семь месяцев до Земли тащиться будем… Так что иногда придётся потерпеть, ребята… – это он уже к нам с Сенькой обращается.

– Я, – как можно бодрее стараюсь держаться, – между прочим уже совсем не зелёный, а в полном порядке и совсем мы уже не слабенькие какие-то! Правда, Сень?

Друг мой только головой кивает, а потом спрашивает:

– Дядя Миша, то есть товарищ капитан, а почему Вы сказали «пять же»? Или «три же»? Чего пять или три, я не понимаю…

Капитан даже засмеялся:

– То есть как «чего»? Тех самых «же»! «Же» – это не просто словечко, а единица измерения ускорения, понимаешь? Латинской буквой «g» обозначается. Если на борту «0g», то есть «ноль же» – тогда невесомость, как сейчас. Если «1g» – то вес у предметов становится в точности, как на Земле. Если «0.9g», «ноль-девять десятых же», тогда как на Венере. А вот если больше, тогда всё становится тяжелее. Вот в тебе сколько килограммов?

– Кажется, тридцать… – Сенька неуверенно отвечает.

– Ну вот, это если ускорение на борту 1g, то и весить ты будешь свои тридцать кило. А вот во время манёвра на какое-то время возникает перегрузка – при ускорении 5g ты вдруг начинаешь весить не 30, а 150 килограммов, понял?

– И поэтому так дышать было тяжело?

– Молодец, догадливый! Вот по самому по этому.

Я ушам своим не верю.

– Михал Михайлович, – начинаю, – но как так может быть, что один и тот же человек только что 30 кило весил, а потом вдруг – шарах! – и сразу весит 150? Как будто он полгода одни шоколадки и пирожные ел!