Марта Крон - Одна в толпе

Смех друга, наверное, услышали все, кто есть в здании.

– Чувак, не представляешь, как я соскучился по таким историям, – в сердцах проболтался он.

– Так возвращайся, – попытался до него достучаться.

– Не раньше, чем через год, – стоял на своём упрямец. – Чтобы больше никогда её не встретить вновь.

Я промолчал. Хотел согласиться, но язык не повернулся. Представил, что больше никогда не увижу Алису, и вместо радости испытал неприятное чувство, будто внутри образовалась стягивающая засуха. Словно безысходность, типичная пустошь.

Еле осилил эту минуту, пока напоминал себе, что гном второстепенный персонаж, и в финале я всё равно её солью.

– Подумай над работой, Астахов, – уловил смену моего настроения Ромыч. – Мне бы пригодились в будущем такие деньжата.

– Отвали, – не стал принимать просьбу всерьёз.

– Без проблем, – насмешливо сказал он. – Я пошёл. А ты передавай от меня привет гражданской жене.

– Это вряд ли… – обескураженно протянул я и, услышав в трубке зазвучавшие короткие гудки, поднял глаза на номер кабинета, к которому пришёл и остолбенел.

В этой аудитории сейчас проходила пара Алисы.

Какого чёрта я сюда припёрся? Лучше бы не проверял сегодня её расписание. Зачем только сунулся в график первокурсников?

Почесав озадаченно затылок, пошёл на этаж ниже, где меня уже наверняка заждался препод. За время, что я отсутствовал, можно было бы уже всю пачку сигарет выкурить.

Постучав в дверь, прошёл на своё место с глубоким пофигизмом на лице. Сейчас больше интересует, как меня сегодня встретит после работы Акимова. Вчера мы поругались, и я, психанув, переночевал у Женьки, но постоянно так бегать никаких нервов не хватит.

Девчонка понимает, что натворила, и угрызений совести не испытывает. Растоптала Ромыча, и тот факт, что я его лучший друг, её нисколько не смущает. Только приход отца заставил задуматься, а стоит ли со мной вообще связываться.

И правда испугалась. Как она смотрела на меня… как на героя. Держалась за меня так отчаянно и крепко, что мне безумно понравилось чувствовать себя сильным. Я видел себя в её голубых глазах просто каким-то выдающимся, и это усилило желание доказать, что я смогу защитить её, смогу преодолеть любую преграду ради хрупкой девочки, что прижималась к моей груди и опаляла кожу сбивчивым тёплым дыханием…

Пока опасность не покинула дом и прекрасная дева не превратилась в знакомую фурию. Прямым текстом мне заявила, что после восемнадцати пойдёт в пляс. Всего четыре дня – и двери откроются для каждого желающего. До сих пор кулаки сжимаются, как вспомню ту сцену, где её лапал какой-то хрен, а она его ещё и по рукам гладила.

Неужели Ромыч не замечал за ней таких выкрутасов? Почему продолжал считать своей, пока она сама не ушла?

Но больше всего тревожит, почему меня самого заботит жизнь чужой девушки? Она отравила собой все мои мысли. Пара недель – и я лишился внутренней свободы. Всё моё существование окружено Алисой. Наизусть запомнил её запах, в голове звучит её голос, до сих пор чувствую на себе прикосновения её мягких пальчиков, а память без перерыва воспроизводит её большие голубые глаза.

– Чертовщина какая-то! – ругнулся я, когда, зайдя в раздевалку фитнес-центра, не смог переключиться на работу. Переодевшись в форму, сразу направился в зал, чтобы развеять затяжные думы и накалить в себе запал, который я испытываю при физической нагрузке.

Это было временное облегчение. Да, вся нервотрёпка с гномихой и отцом на рабочее время забылась, но накрыла по новой, когда под вечер я, попрощавшись с сослуживцами, сел в машину, чтобы ехать домой.

Надоедливый внутренний голос повторял, что Алиса не обязана жить по моим запросам, и во всей ситуации с их расставанием с Ромычем и возникших у нас обстоятельствах с квартирой, бросает во все стороны только меня. Такое ощущение, что только я бешусь и не нахожу себе места. Ромыч уже не кажется таким унылым, а Акимова, не считая появления отца, вообще нормально устроилась. Ну, почти. Периодически отхватывает порцию конфузов, но без этого никуда у таких косолапых особей, как она.

Зря накричал на неё. Таким способом я не добьюсь от неё желаемого. Быстрее возненавидит меня, а это вообще лишнее.

Нужно как-то суметь оградить девчонку от стада баранов, которые захотят подбить к ней свои клинья и раскрыть ей глаза, что живёт она с лучшим из лучших.

Осталось загладить вину.

Когда надо, я тоже бываю хорошим.

Заехав поблизости от дома в цветочный магазин, выбрал там самый красивый букет и, с целью обольстить артистичную хищницу, побежал скорее к ней.

Угомонив неожиданно разбушевавшееся сердце, мысленно подготовил извинительную речь и достал ключи. Вставив их в замок, обнаружил, что у меня не пойми почему дрожат руки.

Ёлы-палы, мужик, соберись! Всего лишь сраный веник для гномихи, а трясёшься так, будто в ЗАГС сейчас поведёшь.

Не будь тряпкой, Астахов!

Сейчас войдёшь и скажешь, что ничего плохого о ней не думаешь и больше не будешь мешать её личной жизни!

Глубоко вздохнув, я открыл дверь, улыбнулся и… от увиденного оцепенел.

Весь день как в дурмане. От недосыпа разболелась голова, и похоже, сегодняшний тест я завалила. После ночного разговора с Ванькой впала в депрессию. Меня ругали такими словами, что неприлично вспоминать. Обозвали по-всякому и даже вынесли вердикт, что у меня дефект в умственном развитии. Пришлось пару раз всплакнуть, показывая, как я с этим по жизни страдаю. Не скажу, что меня пожалели, но поток ругательств на мой счёт приостановился. Мне велели идти спать и бросили трубку. Уже утром я треснула себя по лбу и пожалела, что поддалась слабости, впутывая ещё и друга. Зная Оконцева, уверена, что он разузнает всё о дорогущей марке машины Астахова и будет думать, как вызволить меня из денежного рабства. А ему самому нужно маме потом стипендии отсылать.

Ой, как глупо вышло.

Лишь бы Ванька не наворотил дел из-за меня, и мне не пришлось раскаиваться до конца дней.

После пар мы с Риткой решили остудить мозги и неторопливо прогуляться, изучая местные окрестности. За болтовнёй и поеданием шоколадок не заметили, что протопали половину города. Солнце уже начало скрываться, и осенний ветер к вечеру ощущался сильнее.

– По домам, Акимова, – безоговорочным тоном произнесла Погодина. – Я точно подошву стёрла, и всё чаще возникает в мыслях унитаз. Я напишу тебе, когда доберусь до дома.

– И я! – согласилась с заманчивой идеей закругляться, на прощание чмокнула подругу в щёку и поторопилась к остановке.

Дома было так же тихо, как и до моего ухода. Астаховым и не пахло.

Нет, пахло, конечно же. У него такой специфический запах, что узнаю среди остальных.