Анна Мори - Сломанный мир

Лишь после своих слов он осмелился поднять глаза на того, ради кого он проделал такой долгий путь.

Сын Неба сидел на троне на возвышении в окружении шести колонн, которые обвивали посеребренные драконы. Драконами же был украшен и сам трон – немного однообразно, подумалось Гэрэлу, но вполне ожидаемо, все-таки символ страны. Позади трона стояли несколько мужчин весьма почтенного возраста – какие-то высокопоставленные чиновники, вероятно, советники. Их одежда сильно напоминала юйгуйскую, но цвета и фасоны одежды и головных уборов, использовавшиеся для различения чиновников разных рангов, были совсем другими. Гэрэл, впрочем, уже не помнил всех деталей юйгуйского костюма. Он больше двух лет не видел юйгуйцев, только своих соотечественников и дикарей-южан, и после них ему непривычно было видеть бледные, тщательно оберегаемые от солнца лица, ухоженные руки. И пухлые животы: жители Рюкоку – по крайней мере, те, которых он успел увидеть, – были тонкокостными и хрупкими; в молодости обладатели такой фигуры обычно бывают изящными, как птички, но от сытой ленивой жизни легко полнеют. По встреченным ими чиновникам и придворным – тем, что постарше – сразу было понятно, что состязания наездников и лучников, популярные среди приближенных Токхына, здесь не в чести.

«Стоит ли кланяться еще раз?» – думал Гэрэл. Он, конечно, был осведомлен о том, что придворный этикет в Рюкоку так же сложен, как в Стране Черепахи, и что присутствие императора требует гораздо больше одного поклона. Не то чтобы гордость много значила для него, но он все-таки приехал диктовать условия, а не просить о милости, и надо было вести себя соответственно роли. Нужно было отыскать тонкую грань между уважением и высокомерием, которая обозначила бы его позицию как позицию сильнейшего, и при этом нигде не поскользнуться, не показаться чересчур грубым. Тот факт, что Сыну Неба он не ровня и даже не аристократ, еще больше осложнял дело. Возможно, по представлениям жителей Рюкоку разница между положением, которое занимал Гэрэл, и императором – что между землёй и небом. Тут многое зависело от того, как поведёт себя сам император.

Император на троне, будто услышав его мысли, сделал неторопливый жест, который при желании можно было расценить как разрешение покончить с поклонами и приблизиться. Гэрэл тут же с облегчением распрямился.

Подойдя к трону, Гэрэл с неподобающей, возможно, прямотой уставился на сидящего напротив него императора. Лицо Юкинари было закрыто покрывалом. «Говорят, молодому императору приходится прятать лицо – он так прекрасен, что те, кто его увидел, навсегда теряют рассудок», – вспомнил Гэрэл. Интересно, сколько правды в этих слухах. Даже за многослойными шелками лазурных с серебром императорских одежд можно было заметить, что фигура юноши тонка и изящна. Волосы были заплетены в косы и уложены в сложный узел – если расплести, наверное, достанут до пояса… Плавно покачивались драгоценные подвески на украшающей причёску тиаре.

– Смиренно прошу Сына Неба простить меня, но я не имею права вести переговоры с тем, чьего лица не вижу, – сказал Гэрэл. Это, конечно, прозвучало совсем уж грубо, но отчасти это была правда: ведь у него даже не было уверенности, что перед ним сам император, а не один из его двойников. Обсуждать хоть сколько-то важные вопросы, не имея возможности видеть глаза и мимику собеседника – верный способ потерпеть неудачу. Ну и, чего уж греха таить, ему было ужасно любопытно, как выглядит этот полулегендарный Дракон Востока.

– Наши обычаи запрещают видеть лицо Сына Неба всем, кроме самых приближенных к императору особ, – принялся возражать старик-чиновник, стоявший справа от трона.

Однако Юкинари поднял узкую руку, жестом приказывая ему замолчать, и без колебаний убрал с лица покрывало.

И улыбнулся, быстро и смущенно, и благодаря улыбке жест этот не выглядел ни как признание слабости, ни как унизительное одолжение.

Гэрэлу с трудом удалось сохранить беспристрастное выражение лица. Юноша, сидевший напротив него, был, без сомнения, красив, но мало, что ли, миловидных юношей в Срединных государствах? Но эта быстрая неуверенная улыбка, так странно смотревшаяся на лице владыки страны, озарила его лицо каким-то особенным обаянием – словно январское солнце в холодный пасмурный день, мелькнувшее и тут же скрывшееся, – и на секунду Гэрэлу даже показалось, что перед ним один из тех, кого называли яогуай , нелюдями, Чужими.

Он помнил: их лица, прекрасные, удивительно чётко прорисованные – ни одной грубой линии – в то же время были какими-то зыбкими. Невозможно было точно описать это ощущение. Лица Чужих всегда быстро стирались из его памяти. Иногда от них становилось жутко – слишком странными они были; они не принадлежали этому миру. Даже лицо матери он мог вспомнить лишь приблизительно. Но помнил, как мог замереть от восхищения при виде нее, хотя, казалось, видел ведь по десять раз на дню – а в другие моменты смотреть на то же самое лицо было неловко и тяжело, словно на калеку или урода. Лица Чужих были как душа без кожи.

Но нет – пары мгновений хватило, чтобы он убедился, что император всё же человек. Просто красивое лицо, спокойное, благородно-бледное, совсем юное, но дышавшее подлинно царским величием.

– Теперь я вижу, что никто, кроме вас, не может быть императором, – сказал Гэрэл, кланяясь. – Я – Гэрэл, верховный стратег царства Чхонджу. Я буду говорить от имени императора Токхына.

Он протянул юноше свиток, подтверждающий его полномочия и скрепленный императорской печатью Токхына; тот взял его, даже развернул, но вместо того, чтобы изучать содержимое послания, внимательно и без малейшего стеснения разглядывал Гэрэла. Тот, в общем-то, привык, что на него смотрят с любопытством; когда-то это любопытство было презрительным, сейчас – чаще всего боязливым; и тогда, и сейчас люди в большинстве своем избегали встречаться с ним взглядом. Юкинари смотрел на него прямо, с таким странным выражением, что Гэрэл почувствовал себя не в своей тарелке. Он не мог понять, какие эмоции скрывают удлинённые, приподнятые к вискам глаза императора, подведённые чёрной и серебряной краской; он не видел ничего из того, что ожидал там найти – ни страха, ни ненависти, ни презрения.

«Интересно, какое место я займу в каталоге уродов?» – мысленно усмехнулся он, глядя на императора с вызовом.

Поединок взглядов продолжался недолго. Наконец Гэрэл сдался, опустив глаза первым.

Юкинари тоже вежливо склонил голову – в знак приветствия; ответил:

– Прости, если что-то в моем дворце пришлось тебе не по душе. Наши обычаи сильно отличаются от ваших. Благодарю за то, что ты преодолел столь долгий путь, чтобы явиться в мою столицу.