Олаф Дарен - Баба-Яга. Сага

Бабушка зашла в избу и внимательно, с прищуром, посмотрела на Светозара.

– Привет, красавчик! – сказала она.

Богатырь поклонился в пояс:

– Исполать тебе, колдунья сильно могучая, Бабой Ягой наречённая…

– Так! Ну-ка прекращай эти завороты словообрядные! Проще говори, не погань язык предков, – строго сказала Хозяйка.

– Виноват!.. Ну, поздорову тебе, Баба Яга костяная нога! – выдал Светозар.

Бабушка оторопела:

– Какая ж я тебе баба? Какая ж нога костяная? Ты что ж, сокол мой ненаглядный, головой крепко об косяк стукнулся? Он у нас тут низковатый.

– Я ж говорил, у него голова отбитая! – злорадно промурлыкал кот.

Светозар стыдливо замолчал и не знал, что сказать.

Не скрылось от Хозяйки замешательство богатыря, и она продолжила:

– Ага Ягинишна я! Так и называй меня впредь! И нога не костяная, а золотая, между прочим!

– НОГА ЯГИ-ЧИШ-НА… Тьфу ты! АГА ЯИЧ-НИЧ-НА… Да что ж такое! – очень старался Светозар.

– Та-а-ак!.. Стоп! – скомандовала Хозяйка.

– «Бабушка Яга» можешь повторить?

– Могу! Бабушка Яга! – наконец справился богатырь.

Яга хитро посмотрела на него и не по годам ловко крутанулась на месте – платье взорвалось ворохом зелёных листьев, и перед богатырём оказалась стройная рослая красавица с русыми волосами до пола. Фигура точёная, талия осиная, грудь высокая, а бёдра крутые. Каре-зелёные глаза смеются. Зубки белые, словно жемчуг морской, а губы алые шепчут:

– Ну и как тебе бабушка? Нравится? – И ловким движением руки Яга прикрыла рот богатыря.

Светозар уже второй раз очутился на лавке.

– Очень! – всё, что смог выговорить богатырь.

Опять хохот разнёсся на весь дремучий лес.

Яга и Ульфана заливались трелями девичьего смеха, а кот катался по полу и орал дурниной:

– Об косяк он стукнулся очень!!! Очень стукнулся об косяк!!!

Потихоньку все успокоились, а к Светозару вернулось самообладание.

– Бабушка Яга! Я ж издалече к тебе пожаловал по делу крайне нужному – за советом твоим мудрым и помощью колдовской.

Ага Ягинишна кокетливо улыбнулась и молвила:

– Сначала гостя дорогого в баньке попарить нужно, смыть с него пыль да грязь придорожную. Потом вдоволь попоить, накормить, да и спать уложить. А уж поутру, с головой ясной и помогать, советовать станем. Баюн! Иди гостя попарь, да как следует! А то баня без пара, что щи без навара! А в бане помылся – заново родился!

Кот как-то хищно улыбнулся и подозрительно ласково замурлыкал:

– Пойдём, Светозарушка! Уж я тебя попарю! Уж я тебя веничками дубовыми отхожу – век помнить будешь!

Богатырь неладное почувствовал, но на попятную не пошёл:

– А пойдём, Банька, в баньку! Спинку потрёшь да пятки поскребёшь. Да чтоб пар столбом, дым коромыслом!

И Светозар с котом ушли в баню.

Минут через десять на весь лес начали раздаваться мощные гулкие удары, как при молотьбе железными цепами по снопам овса, и богатырские крики:

– Давай, Банька! Поднажми! Что ж ты меня как девку нежную щекочешь? Хорошо! Ахххх!.. Ухххх!..

…Только под вечер в избу покачиваясь зашли богатырь с котом. Мокрый кот упал на ковёр, а красный как варёный рак Светозар на лавку.

Богатырь лежал, наслаждаясь прохладным воздухом. Голова кружилась, всё тело горело так, как будто он в крапиве ночевал: «Вот же гад мохнатый! Чуть до смерти не забил! Думал, не сдюжу – сдамся! Еле сил хватило стерпеть молотьбу беспощадную в пекле неистовом!»

Кот лежал с высунутым языком, часто дышал, в ушах стоял гул и шум, а в глазах двоилось: «Вот же морда богатырская! Он что, весь из адаманта сделанный?! Все лапы об него отбил! Три дюжины веников дубовых об него измочалил! Три раза чуть в обморок не упал от жары лютой и усердия неуёмного!»

Ага Ягинишна тем временем сидела за столом и разглядывала Светозара: «Как же он на него похож! Такой родной и любимый! Русые волосы и окладистая борода. Прямой нос с горбинкой. Чуть суровые густые брови. Бездонные голубые глаза…» Перед ней на лавке лежал её Велиярушка – Велияр Суревич…

Детство своё Ага Ягинишна плохо помнила. Было это ещё в те предалёкие времена, когда Боги на землю спускались и среди людей жили. Она рано лишилась родителей, братьев и сестёр не было, и воспитывал её Род, где жила троюродная тётка по матери. Обижать не обижали, но и любовью не баловали. День за днём проходил в хлопотах по хозяйству и в каких-то детских забавах. И вот однажды девочку Агушу отправили в соседнее поселение отнести гостинцы к празднику. Дорога не близкая, но засветло туда и обратно успеешь не спеша. Девочка с плетёной корзинкой прошла уж полпути, когда вышла на перепутье трёх дорог, где на камешке сидела калика перехожая – старуха худая, в рваной грязной одежде.

– Подобру-поздорову, бабушка! – сказала Агуша.

– И тебе, девочка, не хворать!

– Бабушка, а почему у тебя глаза такие грустные? Может, ты голодная? Отведай хлебушка моего, тётушка только утром испекла! – сказала девочка и полезла в корзинку.

– Нет, дитя. Не голодна я. А печалюсь потому, что люди нынче злые да без меры жадные пошли! Душу свою пороками плотскими чернят! Законы предков не чтут! – с нестерпимой болью в глазах поведала калика.

– Да что ж ты наговариваешь, бабушка. Не все люди злые, жадные и тёмные. Вот у нас в селении все люди добрые. И помогают друг другу! И по закону Рода живут! Тебе, видать, какие-то нехорошие люди не в наших местах попадались. У нас здесь только хорошие живут!

– А ты вот сама хороший человек? Добрая ли ты девочка?

– Думаю, да, – робко ответила Агуша.

– И можешь чужому человеку при надобности отдать самое дорогое, самое ценное? – спросила нищенка.

– Ну… да.

– Тогда, девочка Ага, отдай мне своё колечко медное, что под сердцем носишь, – неожиданно сказала калика и пристально посмотрела в глаза.

Девочка не успела даже подумать, откуда калика знает её имя и откуда ей ведомо, что колечко то на плетёной верёвочке, под холщовой рубашкой от посторонних глаз скрытое, и есть самое дорогое и единственное, что от родителей осталось.

– Конечно, бабушка. Ежели тебе и взаправду так надобно! Бери, жалеть не стану! – Сняла с шеи колечко на верёвочке и протянула на раскрытой ладони.

Калика взяла колечко, и вдруг всё вихрем закружилось, молниями заискрилось – и перед девочкой во всей красе уже стоит статная женщина в богатой золотой одежде, в одной руке рог в виде полумесяца рожками вверх, а в другой – колечко медное.

– Ну что, девочка Ага, прошла испытание ты моё. Не пожалела ты чужой нищенке, калике перехожей, отдать самое дорогое, самое ценное. Так выходит, что сердце твоё чистое, а помыслы светлые! Ох, как же долго я тебя ждала, сиротинушка ты моя! Уж столько лет земных я на этом перепутье жду хоть кого с душой чистой, любовью наполненной. Ты такая первая! Пойдёшь ко мне в ученицы? Будешь дочкой моей названной?