Мария Хайнц - Весёлые истории про Сашу. Книга 1

– Что я маленький? Я знаю, как готовить! Соль ещё принеси, пожалуйста!

– Соль не дам, – мама качает головой. – Ты мне в последний раз всю вылизал.

Я продолжаю помешивать. Жаль, не вышла затея – так хотелось опять соли поесть. Ну, ничего. Будем работать с тем, что есть. Пробую помидорку, вторую, потом морковку с перчиком разжёвываю.

– Готово! – кричу через пару минут.

Мама идёт пробовать.

– А где же еда? – спрашивает она, показывая на пустую сковороду.

– Не знаю… – недоуменно развожу руками. – Я готовил, готовил, и потом она исчезла!

– Ну ладно, – улыбается мама. – Ужарилась, наверное. Со мной это каждый день происходит: варю, варю, и потом всё исчезает! Тоже не знаю, куда!

На Новый год у нас с мамой вышла серьезная ссора. Зелёное украшенное дерево я, как меня научили бабушка с дедушкой, называю «Tannenbaum», а мама говорит, что это «ёлка». Несколько дней не мог её переубедить, но мне это всё же удалось. Вот как это произошло.

Садимся за праздничный стол: с бабушкой, дедушкой, мамой, папой. Даниель уже спал.

– Что мы сегодня будем кушать? – спрашивает, улыбаясь, мама. Она сегодня красиво оделась: такая вся блестящая, радостная.

– Зоппа! – довольно отвечаю я.

– Что это ты такое говоришь? – весёлого настроения мамы, как не бывало. – Хорошо, что тебя кроме меня никто не понимает, одни мы с тобой здесь по-русски говорим. Где ты вообще такому научился? Скажи, это тот мальчик из садика тебя научил, у которого мама тоже по-русски говорит?

– Suppe! – поправляет меня бабушка и наливает мне оранжевый суп-пюре.

– Ах, да, – мама тут же успокаивается. – Так называется суп по-немецки. Кушай, Саша, кушай!

Маме и не нужно этого говорить, потому что суп у бабушки я всегда кушаю. Вы и представить себе не можете, какой он вкусный! Один недостаток у него – быстро заканчивается, потому что его все любят. И картофель с золотистой корочкой, и мясо на косточке. Ничего нет в момент! Единственное, что всегда остается – это чай. Бабушка с дедушкой иногда пьют кофе, а чай – только когда заболеют. А мы с мамой чай всё время пьём после каждой еды. Мама говорит, что у русских традиция такая – всё время чай пить.

Вот и сейчас мама наливает нам по чашечке.

– Цука!!! – кричу я.

– Что? – мама чуть чайник не выронила.

– Цука!!! – повторяю для тех, кто плохо слышит.

– Господи, да что такое сегодня, Саша! – снова возмущается она.

– Zucker! – приходит на выручку бабушка и достает из шкафа сахар.

– Ах, да, – успокаивается мама. – «Zucker» – по-немецки «сахар».

– Tannenbaum! – опять кричу я и, улыбаясь, показываю на ёлку.

– Хорошо, пусть будет «Tannenbaum», – соглашается мама, – пусть будет «Tannenbaum».

– Ну почему нельзя хотя бы раз без скандала, без часовых уговоров и чтения нотаций лечь спать? – сетует мама, переодевая меня ко сну. – Посмотри на Даниеля, он уже скоро проснётся, а ты ещё даже зубы не почистил. Ты всё приготовил ко сну, или ещё будем бегать по комнатам искать?

– Чебурашку, машинку и бутылку с водой? – помогаю маме я.

– Именно, – кивает она. – Поцеловал маму с папой, Даниелю помахал в темноте на прощанье и пошёл спать. Неужели это так сложно?

– Конечно, если у меня ещё три мультика недосмотрено, наклейки уже неделю не наклеены и рисунок не дорисован! Как я спать пойду?

– Ничего, неделю дожидались и ещё одну ночь потерпят. Рисунок завтра дорисуем. А мультика с тебя и одного хватит. Завтра моя единственная сестра, твоя тётя Наташа, из Швейцарии приезжает. Мне нужно приготовиться, прибраться. Сделай маме, пожалуйста, подарок сегодня и завтра: без лишних разговоров – в кровать.

Я печально смотрю на маму. Ну откуда я знаю, как завтра всё обернётся: сколько мультиков захочется посмотреть, сколько наклеек наклеить, рисунков закончить. Откуда я могу сегодня знать, сколько у меня дел будет завтра?!

И я оказался прав. Тётя подарила мне настоящий детский фотоаппарат, который не то, что на пол, даже под воду ронять можно! «Специально для Саши сделан!» – сказала мама. Конечно, вечером мы долго не ложились. Я Даниеля смешил и фотографировал. Мама была не против, потому что так они могли говорить с тётей без умолку. Даниель потом устал смеяться и уснул – прямо в люльке, в которой сидел, а я взялся за рисунок, который не успел закончить вчера. На улице стемнело, и я в какой-то момент почувствовал, что больше не могу ни фотографировать, ни рисовать. Сгрёб в охапку Чебурашку, машинку, взял бутылочку с водой и пошёл на кухню.

Мама с тётей разговаривают, внимания на меня не обращают.

– Вечером нужно обязательно соблюдать ритуалы, чтобы дети спокойно засыпали, – говорит мама. – Если они увлечённо играют, нужно им дать время закончить, а потом вернуться к ритуалу.

– Ну а потом, если он, например, не прекращает играть? – интересуется тётя.

– Нужно быть настойчивой. Одно исключение сделаешь и пиши пропало… Саша? – мама, наконец, меня замечает. – Чебурашка, машинка, вода. Ты что, спать захотел?

Я покорно киваю. Удивлению мамы нет предела.

– Он ещё никогда такого не говорил! – объясняет мама тёте. – Уложить тебя, Саша?

Я снова устало киваю.

– Сейчас, сынок, мы только с тётей чай допьём, а то он остынет. Ты иди в ванную – зубы чисти.

Иду в ванную, чищу зубы, а мама тем временем тёте фотографии наши показывает.

Являюсь снова на кухню.

– Я ещё не все фотографии твоей тёте показала. Сейчас закончим.

– А завтра никак?

– Чуть-чуть осталось. Может быть тебе мультик поставить?

– Нет! – укоризненно смотрю на маму.

– Может ты заболел? – мама обеспокоенно трогает мне лоб рукой. – От мультиков он ещё никогда не отказывался, – поясняет мама сестре. – Тётя твоя всего на два дня приехала. Нам с ней столько всего ещё надо обсудить, а ты болеть собрался! Давай-ка чаю с мёдом попей. Мы как раз успеем альбом с фотографиями досмотреть.

– Нет! – взмолился я. – Я спать хочу!!!

– Ладно-ладно, – мама, наконец, встаёт и ведёт меня в детскую, бросая на ходу тёте: – Сейчас, я его быстро уложу, и мы ещё с тобой фильм посмотрим, который на «Оскар» номинировали, и пародию на Анжелину Джоли, и программу новую покажу и… и… и…

Вы не представляете, как изменилась моя жизнь с тех пор, как Даниель начал ползать. Было хорошо, когда он лежал себе тихо на спинке, болтал ножками, ручками и улыбался беззубым ртом. Но теперь ему этого мало. Он хочет во всём участвовать, а это значит – рушить!