Евстолия Ермакова - Мир моих сказок. Сборник сказок для взрослых и детей

Работать было велено на улице и по дому. Кормить обещали три раза в день в строго определенные часы. Выдали даже сменную одежду. Велели квартиранту смыть дорожную пыль, что он с большим удовольствием и сделал. А потом рухнул на узкую твердую кровать лицом в подушку в белоснежной наволочке, тем не менее почему-то пахнувшую плесенью. Укрылся ватным одеялом и забылся глубоким сном, намаявшись за день.

Утром, едва забрезжил рассвет, хозяйка разбудила фантазера. Она так и звала квартиранта – фантазер. С уничижительно-пренебрежительной иронией.

– Эй, фантазер, принеси дрова! Да ты и правда фантазер! Где это видано – летать по воздуху! В корзине! Что задумался? Все мечтаешь? Давай, подметай двор! Твой корабль еще не скоро приплывет.

Отвечать и разговаривать с ней совсем не хотелось. Постоялец пожалел о своей откровенности. Зачем он рассказал хозяйке о себе в первый день знакомства?

Постепенно странник знакомился с городишком, его жителями, регулярно посещая базар и лавку бакалейщика.

При виде незнакомца торговцы ласково и осторожно осведомлялись, кто он и откуда. Выспросив все, что их интересовало, становились надменны. Добрые улыбки тут же сходили с их лиц. Они переглядывались, а стоило ему повернуться спиной, начинали перешептываться и ехидно смеяться.

Как-то, возвращаясь домой с покупками, фантазер увидел, как двое в серых мундирах ведут юношу с ярким шелковым платком на шее и в синем костюме:

– Я тебе попишу стишочки! Я тебе повыряжаюсь, бездельник!

– Что это? – поинтересовался наш чужак у уличного продавца газет.

– Ты что, с неба свалился? – ответил вопросом на вопрос мальчуган.

– Вообще-то да. Но все же объясни, – прикинувшись дурачком, спросил он. – Я долго лежал в больнице.

– Да все как всегда.

И распространитель прессы поведал чужестранцу такое! Прикрывшись газетами, он начал быстро и тихо:

– Ты забыл, видно, пока валялся на койке. У нас нельзя петь, когда захочешь, нельзя рисовать, танцевать, писать стихи, музыку и книги. У нас разрешены только кулинарные издания. А те, кто занимаются ерундой, объявлены сумасшедшими. И чтобы зараза не распространилась на других жителей, их отправляют вон из города на торговом судне. А пока судно не приплывет, держат в тюрьме. Еще запрещено одеваться в другие цвета, кроме серого, черного и белого. Ну ладно, мне некогда.

И мальчишка побежал по дороге, выкрикивая:

– Свежие газеты! Покупайте новости!

«Хорошо, что я был так загружен хозяйкой и у меня не было времени ни петь, ни плясать, ни сочинять, а я это так люблю делать. Еще угодил бы в тюрьму…» – выдохнул бродяга.

С этого момента он начал внимательно прислушиваться и присматриваться к окружающим. И этот город все больше казался ему не только странным, но и угрожающим. Стало понятно, почему все дома мышиного цвета и одеты жители черно-серо. У них так принято.

Учение здесь считали делом обременительным и бесполезным, но при этом много трудились. С остервенением скоблили домики по три раза на дню, стирали, варили, ходили на поденную работу. И всякие деньги вкладывали в новые кастрюли и мебель. Как только скапливалась достаточная сумма, в домиках тут же разбиралась крыша и надстраивался очередной этаж, что было предметом особой гордости и обсуждения. Так они соревновались между собой. Но выше Ратуши и дома мэра никто не мог построить! Ведь эти здания строили за счет казны, и остроконечная крыша по закону могла принадлежать только градоначальнику и мэрии. Окна в домиках-карандашах были узкие и длинные, от пола до потолка, как щели. «Такая архитектура, – подумал он. – Похоже на норы». Позже он узнал: за широкие оконные проемы надо платить неподъемный налог.

В театры, музеи и картинные галереи горожане не ходили. Так их и не было. Иногда в часы кратковременного отдыха обыватели любили посмотреть телевизор. Телевизоры были обязательным украшением каждого домика-карандаша. По телевизору им показывали много полезных программ о здоровье, кулинарии, овощеводстве, домоводстве. Были у горожан и другие забавы – например, зоопарк и цирк с дикими животными. А также праздники. Праздников было немного. Три-пять в году, как повезет. На усмотрение мэра. А что это были за праздники, выяснить так и не удалось. Все говорили по-разному. Но один он успел увидеть в доме своей хозяйки. Сначала гости много ели и пили, потом наперебой горланили песни и в конце с удовольствием обсуждали тех, кого не было за столом. Хорошего не говорили. Прощаясь, клялись в преданности и любви. Позже, встречая этих гостей с другими знакомыми, фантазер слышал, как говорили плохое про тех, с кем прежде обсуждали третьих, четвертых, пятых и десятых.

«Вот это да… Они обо всех говорят плохо, и ничего другого. Наверно, и про меня так же».

Вскоре он услышал подтверждение этим догадкам. Наш квартирант мел крыльцо, а хозяйка в это время жаловалась очередному гостю, не зная, что дверь в дом открыта и тот, о ком она говорит, слышит ее:

– Ах, как он мне надоел! Бездельник! Вор! Болтается целыми днями невесть где. Ест в три горла. Платят за него от мэрии сущие гроши. Думала, денег подкоплю, дом подниму, так проедает все, мерзавец! И одежду мою носит. Да свет жжет.

Фантазер поежился, посмотрел на свою потрепанную одежонку, потрогал тощий живот, почесал затылок.

– Да… Бедная ты, бедная! У тебя такое большое сердце! Только такая душка и могла приютить бродягу. Терпения тебе, дорогая! – успокаивал собеседник бедняжку.

Вскоре попрощавшись, гость отправился восвояси, бурча себе под нос: «Жадная ведьма. Все ей мало. Еще этаж собралась строить».

Но всех завистливее и жаднее в городе оказалась жена мэра. Она, по сути, и задавала моду, устанавливала порядки. Плела интриги и распускала сплетни. Привычку высмеивать все и всех горожане переняли от нее. Звали эту даму Завида Жадовна. В оппозиционных кругах периодически попадающих в тюрьму и высылаемых из города госпожу Завиду звали Мадам Глупость. О! Горожане трепетали перед ней, хотя на кухнях с глазу на глаз с удовольствием перемывали ей косточки. Мэрша любила собирать у себя званые балы, ну и сама с удовольствием посещала подданных. Появлялась она в окружении свиты. Носила в кармане огромное увеличительное стекло, с помощью коего Завида Жадовна инспектировала хозяев на чистоту. Водила носом, похожим на нос муравьеда, и мясистые ушные раковины всегда были начеку. Принюхивалась по углам, отведывала предлагаемые ей кушанья, задавала массу вопросов и выносила вердикт, ставя оценку «плюс» или «минус». Если был «минус», хозяева, польщенные посещением, высмеивались тут же. При «плюсе» высмеивались попозже, за глаза. Собственное жилище в плане чистоты ее интересовало куда меньше, чем быт подданных. Дома она надевала розовые очки, а длинный нос прятала в кружевной воротник домашнего халата.