Э.Т.А. Гофман - Золотой Горшок. Сказка

Дизайнер обложки Алексей Борисович Козлов

Переводчик Алексей Борисович Козлов

© Э.Т.А. Гофман, 2021

© Алексей Борисович Козлов, дизайн обложки, 2021

© Алексей Борисович Козлов, перевод, 2021

ISBN 978-5-0055-2584-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В самый день Вознесения, около трех часов пополудни, в большие Чёрные Ворота, что легко обнаружить в одном бедном пригороде Дрездена, стремительно проскочил молодой человек, и как назло сразу же угодил ногой в большую вместительную корзину с яблоками и пирожками, которыми торговала подле ворот старая, безобразная карга, – и надо признать, попал столь удачно и так метко, что половина содержимого корзины была тут же раздавлена всмятку, а всё остальное, то, что благополучно избегло печальной участи быть превращённым в кисель, разлетелось во все стороны. Буйная уличная детвора, в основном мальчишки, радостно накинулась на добычу, которую так удачно подкинул им ловкий юнец, и стала запихивать добычу в карманы! Товарки тут же сбежались ни истошные крики вдовы, бросив на время свои торговые палатки, за которыми они веками торговали пирожками с капустой и скверной водкой, угрюмо столпились вокруг молодого человека и стали поливать его руганью и проклятиями в столь грязной, циничной и неистовой форме, что он, окоченев и заалев от неожиданности и стыда, не смог удумать ничего лучше, чем вынуть свой крошечный и не столь уж пузатый кошелёчек, который старуха тут же жадно выхватила из его рук и шустро спрятала за пазухой. Тут как по команде разъехался тесный кружок торговок, но едва юноша из него выскользнул, как старуха заверещала ему вослед:

– Беги, беги, чертово семя! Чтоб тебе повылазило, разнеси тебя чёртяка! Ёжь, морж, чтоб тебя разнесло, разнесло, попадешь под стекло, под стекло! Под стекло, под стекло попадёшь!»

В резком, пронзительном, птичьем визге этой бабы таилось что-то непредставимо страшное, такое жуткое, что гуляющие по бульвару модники внезапно в испуге затормозили, а потом и вовсе замерли, и раздававшийся было сначала кругом смех почему-то вдруг разом оборвался. Студиозус Ансельм (именно так звали молодого человека), хотя ничуть не разобрал смысл жутких воплей старухи, но ощутил внезапный приступ ужаса, так некстати нахлынувший на него, и потому ещё сильнее ускорил шаг, пытаясь защититься от устремлённых на него взоров любопытствующей своры. Скоро, смешавшись с гуляющими и продираясь сквозь толпу празднично одетых горожан, он слышал повсюду одно и то же, разносимое эхом и разноголосьем:

«Ах, бедный юноша! Ах, эта распроклятая ведьма! Что делает карга!»

Непонятным образом странные слова карги придали по видимости весёлому приключению некий трагический оттенок, так что теперь все с сочувствием смотрели на человека, прежде совершенно незаметного. При виде юноши высокого роста и его благообразного лица, красота которого только усилилась гримасой гнева на нём, особи женского пола теперь охотно извиняли его неловкость, так же как его наряд, стоявший далеко вне всякой моды – зелено-серый с щучьими грязными пятнами старый фрак, скроенный и пошитый так, словно портной решил объявить войну современной моде, и блестящие чёрные, неплохо сохранившиеся брюки, которые придавали студиозусу такой гордый, магистерский прикид, каким уж никак не могли не могли похвастаться его походка и осанка!

Когда студент оказался в конце аллеи, ведущей к Линковым купальням, его грудь ходила ходуном. Он вынужден был замедлить шаг. Теперь он не поднимал глаз от земли, ему всё время мерещились яблоки и пирожки, капуста и яблоки, гоняющиеся за ним и порхающие поодаль в каком-то нелепом танце, и любой поощрительный взгляд любой юной красотки был для него всего лишь эхом злобного хохота карги из Чёрных Ворот.

В таком виде и дошагал он до входа в Линковы купальни, и вместе с ним толпа проскошно разодетых людей непрерывным потоком втекла туда же.

Громкая трубная музыка неслась изнутри, все громче и громче становился доносящийся шум, всё громче кричали и веселились гости, всё громче был шум праздника. Бедный студиозус Ансельм едва слезу не пустил, потому что и ему очень хотелось в день Вознесения, который был для него совсем не пустым местом, а чудесным, неповторимым праздником, – и ему так хотелось в очередной раз погрузиться в блаженства линковского эдема, что спорить, он хотел даже поднять планку до порции кофе с ромом, да-с, не менее того, или до бутылки двойного пивка и, чтобы насладиться по-настоящему, запасся деньгами даже сверх меры.

И вот благодаря злополучой корзине яблок он лишился всего, что было в его карманах. Теперь о сладком кофе, двойной порции пива, танцах и музыке, о празднично облачённых девушках, в общем, обо всех мыслимых и немыслимых мирских удовольствиях следовало крепко-накрепко забыть. Молодой человек медленно отрешённо прошёл мимо людской толпы и вступил на совершенно заброшенную, совершенно безлюдную дорогу, ведущую вдоль Эльбы. Он набрёл на приятное местечко на траве под старой бузиной, торчавшей из разрушенной стены, и, с удобством расположившись под ней, стал набивать свою трубочку ароматным табаком. Табак сегодня подарил ему его друг, конректор Паульман. У самых ног студиозуса шелестели и играли искристо позлащённые волны чудесной Эльбы, а прямо за ней дерзко вздымал древний, славный Дрезден белые шеи своих стройных башен, устремляя их к хрустальному своду, опёршимуся на злачные луга и освежённые ливнем зеленеющие рощи окраин, а за ними, в клубящемся сумраке, вставали горы, как зубья дракона, едва обрисовывая контуры далекой Богемии. Но, казалось, студент Ансельм никак не реагировал на эти несусветные красоты, он мрачно взирал поверх мира, испуская перед собой облака вонючего дыма, хмурясь всё больше, пока наконец его раздражение не выплеснулось в таких громких словах: «А ведь это не слова, что я появился на свет только для горестей и бед! Что уж говорить о том, что мне никогда не удавалось угодить в бобовые короли, и что в чёт и нечет мне никогда ничего не угадать, вот уж незадача – моим бутербродам всегда падать вниз маслом, а никак иначе! – все мои злоключения не стоят и пары фраз, но, видит бог, какая страшная судьба, что мне, кому жуткими усилиями удалось стать наконец студентом назло всем проискам дьявола, приходиться оставаться чучелом огородным, надо же! Был ли хоть один случай, когда я нацеплял новый сюртук, и тут не ставил на нём большое, жирное пятно или тут же не рвал его о какой-нибдь треклятый, не к месту вбитый гвоздь? Случилось ли мне хоть раз поклониться прекрасной даме или какому-нибудь чересчур надутому надворному советнику без того, чтобы шляпа не укатилась к чёрту на кулички или сам я не полетел на разъехавшихся ногах в кусты? Не минула ли меня участь каждым базарным днём в Галле раскошеливаться на рынке и терять от трёх до четырёх грошей за все разбитые крынки и горшки, на которые сам чёрт несёт меня.