Роман Кинев - Спутник. Часть первая (из пяти рассказов)

© Роман Шалвович Кинев, 2021

ISBN 978-5-4496-5982-8 (т. 1)

ISBN 978-5-4496-5983-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Этот микрорайон, вместивший в себя сотни

девятиэтажных корпусов, стоял на самом краю

города. Справа, за небольшим полем, заросшим

ромашкой и клевером, виднелся посёлок. В

хорошую погоду Э́рику нравилось кататься здесь

на своей старенькой «Десне» по грунтовой

дороге, мимо ветхих деревянных и кирпичных дач,

сейчас утопавших в цветущих садах. Жаль, что

нельзя было разогнаться как следует, потому что

дальше начинался горный массив. Но горы Эрик

любил даже больше велосипеда.

Когда – то на въезде в посёлок хотели построить радиозавод, подвели

коммуникации, поставили водонапорную башню, – но

потом планы изменились, воплотившись в

восьмиквартирный двухэтажный дом.

Перед ним, из контейнера, закреплённого на шасси КАМАЗА

выгружали мебель: последнюю неделю сюда

почти ежедневно заселялись новые жильцы.

Эрик притормозил. Мальчик, – его ровесник,

тащивший от огромной металлической коробки

большую сумку, – посмотрел сперва на велосипед,

потом на Эрика, улыбнулся как старому приятелю,

и скрылся в подъезде. Что-то в лице мальчишки

привлекло внимание Эрика, – но что именно,

понять он не успел.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

РАССКАЗ ПЕРВЫЙ

– Сынок, вставай, пора в школу.

Эрик открыл глаза,

потянулся и соскочил с постели.

На стене уютно лежали

лучистые прямоугольники, – как приветствие

утренней зари, просвечивающей сквозь

новорожденную листву огромного дерева за

окном.

Мать, запахнувшись в белый халат, сидела за

столом, что-то выписывая из журнала в тетрадь.

Спросонья она показалась Эрику похожей на

снежную королеву из сказки. Однако в отличие от

ледяного чертога комнату наполняли благоухание

и свежесть.

– Мама, смотри! – Эрик

восторженно показал на пышный, усеянный

шипами куст, растущий из объёмистой

деревянной кадки, стоявшей за диваном. За ночь

на нём распустились первые кремовые бутоны.

– Дождались, – довольно заметила

мать. – Теперь до поздней осени нам

не будут нужны никакие духи.

Чтобы прогнать остатки сонливости, Эрик

проделал обязательную физзарядку.

– Сынок, разогревай суп, я

сейчас, – мать с такой лаской посмотрела на него, —

будто солнце выглянуло из-за туч.

За завтраком Эрик вспомнил, о чём

он хотел рассказать матери.

– Мам, на уроке биологии учитель объяснял,

будто люди произошли от обезьян. Так и в

учебнике написано. Неужели это правда? А

спорить не хочется.

Мать некоторое время молчала,

помешивая ложечкой в стакане с заваренным

зверобоем.

– Сынок, мы уже говорили с тобой на эту

тему. Многие теории верны до поры до времени.

Есть прекрасное определение, как раз для таких

случаев, – «считается». Например, – считается, что

скорость света, – 300 000 километров в сeкунду, —

максимально возможная. С другой стороны, —

«есть многое на свете, друг Горацио, что и не

снилось нашим мудрецам…». Кто это сказал?

– Шекспир, – расцвёл Эрик.

– Так считается… И не надо ни с кем спорить…

…В школу Эрик пришёл за

несколько минут до звонка.

Посчитав, что на улице уже достаточно тепло,

он первый из класса не одел китель.

Кабинет был уже полон и бурлил.

Ученики настраивались на урок, переговаривались,

рассаживаясь по своим местам.

«Всё как

всегда, – думал Эрик, выкладывая учебник истории

и наблюдая за этой привычной суетой. – Одни и те

же слова, одни и те же поступки в течении шести

лет». Он наперёд знает, кто что скажет, и как будет

отвечать у доски. За эти годы он так ни с кем

близко и не сошёлся, ограничиваясь минимумом

общения, – как, например, с Майей Вовк,

которая сидела за передней партой. Будучи

председателем совета отряда, Майя относилась ко

всему предельно серьёзно, и насколько хватало её

кипучей энергии стремилась поддерживать в

классе дух коллективизма, при каждом удобном

случае напоминая о высоких идеалах советского

пионера. Сама отличница, она старалась всем

подавать пример. Считая Эрика индивидуалистом,

Майя безуспешно пыталась его привлечь к более

активной общественной работе. Не раз, когда он

не являлся на сбор металлолома или

приносил меньше других макулатуры, Майя

проводила с ним воспитательную беседу. Эрик

слушал еѐ неизменно с таким нарочитым

вниманием, что она начинала путаться в словах. С

первого класса все звали её не иначе, как «Вовка».

Только Эрик, заметив, что ей это не нравится,

обращался к ней подчёркнуто по имени. Но,

впрочем, Эрик находил её характер для девчонки

вполне сносным. Всё было бы терпимо, если бы не

Раптор. «Снова всех будет доставать. Вон разлёгся

опять на своей парте, как медуза Горгона на

пляже».

На задней парте по барски

развалился Паша Рошенко, выделявшийся более

крупным чем у остальных телосложением, и

отпускал злые шуточки по любому поводу всем,

кто попадался ему на глаза, оправдывая своё

прозвище. Эрик сам был не мелким, но Раптор

превосходил его на полголовы. Ещё в детсаде

услышав, что был когда-то такой динозавр,

который тиранил всех остальных, Рошенко решил

что это подходящий пример для подражания. С

тех пор за ним укрепилась стойкая репутация

хулигана. Он курил, отбирал у малышей мелочь,

состоял на учёте в детской комнате милиции.

Положение осложнялось тем, что он за словом в

карман не лез и был достаточно эрудирован, —

ровно настолько, чтобы изводить одноклассников

ещё и своим «красноречием». За прошедшие годы

класс свыкся с этим, как с врождённой болезнью.

Один Эрик в силу своей натуры не желал

поддаваться общему смирению. С самого начала

Рошенко вызвал у Эрика органическую неприязнь,

и за шесть лет она закалилась как булат. Раптор

постоянно находил повод задеть Эрика: то бросит

кусочек мела, то выстрелит из трубки комочком

скатанной бумаги, то напишет на доске

«Лангуст». Эрик огрызался, избегая прямого

столкновения. Но когда Рошенко назвал Майю

«волчицей», да ещё спросил, куда она прячет

свои клыки, – терпение Эрика лопнуло, и он

довѐл дело до драки, в результате которой получил немало

синяков и ссадин. Но и Раптору досталось, —

хватило, чтобы его хищные повадки ослабли.

В последнее время Рошенко хвастался, что

ходит на каратэ, и даже показывал какое-то

подобие приёмов. Эрик, поневоле наблюдавший