Русская Сказка - Русские народные сказки (Сост. В. П. Аникин)

И все у них пошло, как и прежде: старик пашет, а старуха дома со всеми делами управляется. Только с тех пор перестал старик жену за безделье ругать.

Жил вдовый крестьянин, было у него три сына, и все были женаты. Все было хорошо, да одно неладно: невестки между собой жили недружно, постоянно ругались, а все из-за того, что каждая из них хотела большухой быть. Все были исправны, и каждая из них могла быть большухой.

Наскучили старику перекоры невесток; однажды он призвал сыновей и говорит им:

— У невесток каждый день споры, дым коромыслом. Надо это прикончить. Я надумал задать им загадку; которая отгадает, та пусть и большухой будет. Только чтобы после этого уж спору не было; если они будут согласны, то и делу конец.

Призвали невесток, и те на это согласились.

Поздно вечером старик и говорит невесткам:

— Вы согласились отгадать загадку, так вот на целую ночь вам загадка, отгадайте: «Что дальше слышно?» Завтра рано спрошу у вас, и которая отгадает, та и будет большухой.

Утром старик позвал сыновей с невестками и спрашивает у старшей:

— Что, отгадала ли?

— Петуха голос, когда он весной поет на заре, дальше всего слышно.

— Да, петуха далеко слышно, — говорит старик. — Ну, а ты? — спрашивает он у средней.

— Когда весной собака лает на заре, то гораздо дальше петуха слышно.

— Да,— говорит старик,— пожалуй, собаку и дальше слышно. Ну, а ты что скажешь, меньшая невестка?

— Хлеб да соль дальше всего слышно.

— Да,— говорит старик,— хлеб да соль за тысячи верст слышно! Будь же ты большухой.

Одному мужику хотелось есть. Он купил калач и съел — ему все еще хотелось есть. Купил другой калач и съел — ему все еще хотелось есть. Он купил третий калач и съел — ему все еще хотелось есть. Потом он купил баранок и, когда съел одну, стал сыт.

Тогда мужик ударил себя по голове и сказал:

— Экой я дурак! Что ж я напрасно съел столько калачей. Мне бы надо сначала съесть одну баранку.

Жили-были муж с женой. Смолоду они жили всем на загляденье, а под старость — словно их кто подменил. Только спустит утром старик ноги с печки, как уж и пошла промеж ним и старухой перебранка. Он старухе слово, а она ему два, он ей два, а она ему пять, он пять, а она десять. И такой вихорь завьется промеж них, хоть из избы вон беги. А разбираться начнут — виноватого нет.

— Да с чего б это у нас, старуха, а? — скажет старик.

— Да все ты, старый, ты все!..

— Да полно! Я ли? Не ты ли? С долгим-то языком!

— Не я, да ты!

— Ты, да не я!

И снова здорово: опять ссора промеж них затеялась. Вот раз слушала, слушала их соседка и говорит:

— Маремьянушка, что это у тебя со старым-то всё нелады да нелады. Сходила б ты на край села к бобылке. Бобылка на водицу шепчет… Людям помогает, авось и тебе поможет.

«А и впрямь,— подумала старуха,— схожу к бобылке…» Пришла к бобылке,— постучала в окошко. Та вышла.

— Что, — спрашивает, — старушечка, тебе надобно?

— Да вот, — отвечает бабка, — пошли у нас нелады со стариком.

— А подожди, — говорит бобылка, — немного.

И сама — в дом.

Вынесла старухе воды в деревянном ковше да при ней же на ту воду пошептала. Потом перелила ее в стеклянную посудину, подает и говорит:

— Как домой придешь да как зашумит у тебя старик-то, так ты водицы-то и хлебни; да не плюнь, не глотни, а держи во рту-то, пока он не угомонится… Все ладно и будет!

Поклонилась старуха бобылке, взяла посудину с водой — и домой. И только ногу за порог занесла, как старик на нее и напустился:

— Ох уж мне эти бабы-стрекотухи! Как пойдут, так словно провалятся! Давным-давно самовар пора ставить, а ты думать забыла! И где это ты запропала?..

Отхлебнула старуха из стеклянной посудины, да не плюнула, не проглотила, а, как велела бобылка, держит во рту.

А старик видит, что она не отвечает, и сам замолчал. Обрадовалась старуха: «А и впрямь, видать, что водица эта наговорная целебная!»

Поставила посудину с водой, а сама — за самовар да и загреми трубой.

Услышал это старик:

— Эка нескладна-неладна! Не тем концом руки, видать, воткнуты!

А старуха хотела было ему ответить, да вспомнила наказ бобылки — и опять за водицу! Хлебнула и держит во рту.

Видит старик, что старуха ни словечка ему супротивного не говорит, дался диву и… замолчал.

И пошло промеж них с той поры все как по-писаному: снова, как в молодые годы, людям на загляденье жить стали. Потому, как только начнет старик шуметь, старуха сейчас — за наговорную водицу!

Вот она, сила-то, в ней какая!

Пришел солдат с походу на квартиру и говорит хозяйке:

— Здравствуй, божья старушка! Дай-ка мне чего-нибудь поесть.

А старуха в ответ:

— Вот там на гвоздике повесь!

— Аль ты совсем глуха, что не чуешь?

— Где хошь, там и заночуешь!

— Ах ты старая ведьма! Я те глухоту-то вылечу! — И полез было с кулаками.— Подавай на стол!

— Да нечего, родимый!

— Вари кашицу!

— Да не из чего, родимый!

— Давай топор, я из топора сварю!

«Что за диво! — думает баба.— Дай посмотрю, как из топора солдат кашицу сварит!»

Принесла ему топор; солдат взял, положил его в горшок, налил воды и давай варить. Варил-варил, попробовал и говорит:

— Всем бы кашица взяла, только б малую толику круп подсыпать!

Баба принесла ему круп. Опять варил-варил, попробовал и говорит:

— Совсем бы готово, только б маслом сдобрить!

Баба принесла ему масла. Солдат сварил кашицу:

— Ну, старуха, теперь подавай хлеба да соли да принимайся за ложку: станем кашицу есть!

Похлебали вдвоем кашицу. Старуха спрашивает:

— Служивый! Когда ж топор будем есть?

— Да, вишь, он не уварился,— отвечал солдат,— где-нибудь на дороге доварю да позавтракаю!

Тотчас припрятал топор в ранец, распростился с хозяйкою и пошел в иную деревню.

Вот так-то солдат и кашицы поел и топор унес!

Встретились на дороге барин да мужик.

— Мужик, откуда ты?

— Издалеча, барин!

— А откуда?

— Из города Ростова, а барина Толстова.

— А велик ли город?

— Не мерил.

— А силен?

— Не боролся.

— Что ж там почем?

— Рожь да овес по мешкам, табак по рожкам, пряники по лавкам, калачи по санкам.

— А за чем ездил?

— За покупкой дорогою: за мерою гороха.

— Вот это хорошо!

— Хорошо, да не дюже!

— А что ж?

— Ехал да рассыпал.

— Вот это худо!

— Худо, да не дюже!

— А что ж?

— Рассыпал-то меру, а подгреб-то две!

— А вот это хорошо!

— Хорошо, да не дюже! — Да что ж?

— Посеял, да редок.

— Вот это худо!

— Худо, да не дюже!

— А что ж?

— Хоть редок, да стручист!