Булат Ханов - Война и мир в отдельно взятой школе

В ящике письменного стола обнаружилось два десятка толстых кляссеров с марками, и Петька с головой ушел в их изучение. Тут были и современные экземпляры, и дореволюционные, и множество советских. В основном отчего-то космос.

Петя никогда не интересовался филателией, но, возможно, только потому, что никогда не получал в руки такое богатство. А то, что это богатство, он понял сразу. Магия, заключенная в цветных кусочках бумаги, проявила себя внезапно и окатила парня с головой. До трех часов ночи он рассматривал изображения планет, космических кораблей, животных, насекомых, рыб, спортсменов, теплоходов…

С тех пор он при первой возможности сбегал в квартиру отца и «обживался».

После марок настал черед картин, фотографий, книг. Петя научился разжигать камин, полюбил слушать пластинки на ламповой радиоле.

Он сам себе напоминал ученого, открывшего неизвестную страну и жадно ее изучающего.

В понедельник утром Безносов, как обычно, дождался у своего подъезда Федьку, и они пошли к школе. Петя никогда не отличался внимательностью, да сейчас он к тому же был спросонья, поэтому не сразу заметил, что Дорохов взбудоражен сверх всякой меры. Он молчал, но это было спокойствие закипающего чайника.

– Ты чего такой?

– А какой я должен быть, по-твоему, после этого?!

– В смысле? После чего?

– А, ты ж у нас технически непродвинутый… Купи уже, наконец, нормальный телефон!

Федька достал из кармана смартфон, пробежал пальцами по экрану.

– Смотри. Ночью пришло.

На экране светилось сообщение из WordApp : « Kuraga. 17.09_03:06. Веселье продолжается!»

Ниже висело черное окошко видеофайла. Дорохов тронул экран, несколько раз нажал на регулятор громкости.

Снимали, судя по ракурсу, камерой, укрепленной на голове по типу налобного фонарика.

На экране был поздний вечер. Снимающий прятался за деревом возле набережной реки, но не Москвы, какой-то поменьше, может быть, Яузы. Параллельно реке шла узкая дорога, машин на ней в этот час почти не было.

– Вот она идет. Наша крыса. Идет… – раздался приглушенный голос.

Говорил явно мужчина, и, скорее всего, молодой. На набережной появился девичий силуэт. Безносов вгляделся, снял очки, поднес телефон почти к самым глазам.

– Шергина? – обратился он к Дорохову.

Тот кивнул.

– Смотри дальше.

– Ну что, поехали, – сказал глухой голос.

Объектив на мгновение заслонила рука, и на камере включился фонарик. Снимающий пересек дорогу и подбежал к девушке сзади. Та, видимо почувствовав угрозу, обернулась и кинулась наутек, но слишком поздно. Преследователь схватил ее за волосы.

– Стоять!

Камера металась, слышались звуки возни, шумное дыхание, крики Ани.

– Отпусти!.. Кто ты?.. Что тебе надо?.. Полиция!..

– Заткнись!

Судя по тряске, девушка отчаянно сопротивлялась. Луч камеры на мгновение выхватывал ее лицо, и изображение тут же снова размазывалось.

Мимо проехала машина, осветила фарами дерущихся, но не притормозила, а вроде бы даже газанула.

Изображение остановилось. Голова Шергиной была прижата к покрытому трещинами асфальту. Вид у девушки был загнанный, глаза метались.

– Тебя ведь как человека просили, поговори с отцом, убеди. Неужели не пойдет навстречу любимой дочке? Не зверь же он? – сдавленно цедил напряженный голос. – Ты хоть понимаешь, что с тобой может быть, а?

– Отпусти, – прохрипела девушка. – По-хорошему отпусти.

– А то что?

Та замолчала, сообразив, что злить напавшего сейчас не стоит.

– А то что, крыса? – Камера вплотную приблизилась к лицу Ани. – По-плохому будет?

Девушка закрыла глаза от бьющего в упор света.

– Ты хоть понимаешь, что я с тобой могу сейчас сделать? Понимаешь, а?

Он рывком поставил ее на ноги. Видео снова расплылось, заметалось, опять послышались звуки борьбы.

– Пусти, я сказала!..

Когда изображение зафиксировалось, Аня лежала на перилах, наполовину свешиваясь над водой.

– Не дергайся, а то уроню, – посоветовал, тяжело дыша, мужчина.

Аня замерла, затихла и только иногда всхлипывала.

– Нравится? – спросил он, насладившись страхом жертвы. – Хочешь вниз?

– Нет! Нет! – выкрикнула истерично Шергина.

– Тогда делай, что говорят, ясно?

Он качнул ее, словно собираясь сбросить в реку, Аня снова взвизгнула. Человек уронил ее на асфальт. Девушка, рыдая, сжалась в комок, прижавшись спиной к перилам.

Камера отвернулась, похоже, человек пошел прочь от своей жертвы. Снова появилась рука, выключила фонарь. Прежде чем изображение угасло, послышался выкрик, похожий на истеричный хохот.

– Что скажешь? – спросил Дорохов, пряча смартфон. – Финиш, да?

– Финиш, – согласился Петр. – Но одно обстоятельство меня радует.

– Какое?

– Голос этого человека и близко не похож на голос кого-то из наших.

– Может, на компьютере исказили?

– Нет, Анин голос шел без искажений, значит, и его не искажен. – Безносов вздохнул с облегчением и заулыбался. – Это не из наших, понимаешь? Вот что главное!

– В принципе, да, – согласился Дядя Федор. – Но как же крыса? Как она попала в шергинский рюкзак?

Безносов потер лоб:

– Вопрос, согласен.

До начала урока было еще пятнадцать минут, однако весь класс был уже в сборе и плотной стеной стоял вокруг парты Шергиной и Селезнева.

На щеке у Ани виднелись несколько небольших запекшихся царапин, «асфальтная болезнь», как называют обычно такого рода ранения. Выглядела девушка бледновато, но в целом неплохо. Бойкот был явно позабыт и похоронен, и класс наперебой выражал Ане свое сочувствие.

Почти каждый день после уроков Петя шел пешком из Замоскворечья в Колпачный переулок. Путь занимал около часа, и все это время, предоставленный самому себе, Петя размышлял о последних событиях. Он по-своему любил «двенашку» и всю их школьную компанию. Петя не особо задумывался о предопределении, но если уж они оказались вместе, значит, это неспроста, значит, так зачем-то нужно. И все же в глубине души к предстоящему сносу школы он был почти безразличен. Петя оглядывался вокруг: на маму, на Федю, на учителей, на случайных прохожих – и видел, что вся жизнь состоит как бы из кругов. Если разобьется один круг, то сразу обязательно возникнет другой. И так будет всегда. А раз так, имеет ли смысл горевать из-за «двенашки»? В конце концов, если одноклассники захотят, они смогут видеться и вне старой школы. А если не захотят, получается, что не так уж и сильна была их привязанность (насчет Дяди Федора он не сомневался: с этим корешем они пройдут вместе через всю жизнь). А вот ситуацией с Шергиной Петя был искренне возмущен. Несколько раз даже набирал ее номер, желая как-то поддержать, но Аня сбрасывала звонок. Вот и сегодня в столовой он попробовал уступить ей место в очереди. Но вышло это как-то неловко и глупо: как будто если она поест раньше на одного человека, то обида ее ослабеет. Она вежливо отказалась. Петя сказал: