Лена Кройц - Сказки-притчи

«Кто-то должен ухаживать за всеми вами, пока болезнь не отступит. У меня здоровое тело и сильный дух. Возможно, я даже переболел оспой в юности, и вообще не заболею,» – задумчиво сказал третий.

«Но на твоем теле нет оспенных отметин,– начал первый и осёкся,– опять твоё «Кто-то должен»? – теплый отвар полился из большого чайника на детские плечи, – я пока не буду мыть лицо, чтобы раньше времени не потревожить ранку.»

Вскоре девочка была завернута в самый маленький халат, укрывавший её, как одеяло, ящик с хирургическими инструментами открыт, а двое мудрецов обнажили плечи для прививки.

В два крошечных надреза на каждом левом плече Мудрец поместил по одной чешуйке со щеки ребёнка и крепко забинтовал. Оставалось ждать и молиться.

Первую сыпь заметили у одного из мудрецов к рассвету, когда он переливал кроваво-красный настой толченого черного риса. К концу следующего дня оба уже не могли встать. Жар, озноб, потом снова жар. Третий мудрец сбивался с ног подавая воду, обтирая пот, меняя повязки и мокрые простыни.

Малышка сидела на полу в одном из углов, перебирая свои драгоценные камешки, с интересом наблюдая за замысловатой игрой, в которую играл этот взрослый насупленный человек, изредка ловя на себе взгляд его внимательных серых глаз.

В середине ночи наступило затишье, и Мудрец, устроив девочку вместе с халатом на своём тюфяке, сел рядом. Три свечи, зажженные у постелей больных, давали достаточно света, чтобы был виден блеск её открытых равнодушных глаз. Она лежала молча, только упрямо сжимала в кулачках камни, не позволяя забрать их даже на время сна.

«Пожалуй, я расскажу тебе сказку. Закрывай глаза и попробуй заснуть,»– сказал Мудрец.

«Когда-то давно в одинокой хижине недалеко от высокогорной деревни Моссури, жил маленький мальчик со своей мамой. Окрестные земли были плодородны, лес, сад и огород приносили достаточно, чтобы жизнь казалась мальчику безбедной. Целыми днями он лазал по деревьям и скалам, загорая до черноты. Лежал в послеобеденный час в пахучих травах на остывающих склонах, глядя в высокое белёсо-голубое небо. А по вечерам, засыпая на тёплых нежных руках, мальчик чувствовал абсолютное счастье и думал, что так будет всё время.

Но однажды, птицы абабиль принесли в деревню неизвестную хворь. Многие жители окрестных мест заболели, слегла и его мать. Сначала она смеялась, подбадривая его, говорила, чтобы он не подходил близко, и что она через день – другой встанет, как не бывало. Потом у неё уже не было сил разговаривать, и она только улыбалась, завидев его, побледневшими губами. К вечеру третьего дня, мама перестала открывать глаза, её лицо стало таким белым, что выглядело чужим.

Мальчик забыл о запрете и подошёл к постели близко-близко. Но мама не шевелилась. Вне себя от ужаса и горя, он бросился вон из дома, в темноту, не разбирая дороги. Он бежал, и кусты жестоко хлестали его по голым ногам, острые камни впивались в босые ступни, а звёзды, утратив родство, холодно и отчужденно смотрели на него с высоты.

Выбившись из сил, мальчик упал в зарослях на краю отвесного уступа. Лёжа лицом вниз, в слезах, он в отчаянии молил о чуде. Когда он поднял голову, темнота вокруг будто расступилась: на расстоянии вытянутой руки во множестве росла незнакомая трава. Её маленькие листья, плотно покрывающие стебли, сияли в темноте зеленоватыми прожилками. Вскочив среди этого волшебного свечения во весь рост, вдохновленный неведомой силой, мальчик бросился рвать необычную траву, а собрав целую охапку, полетел, что есть духу, домой. Это была Аам Тари, растущая только в Гималаях.

Пока готовился отвар, он положил несколько растений матери на грудь и прижал их её едва гнущимися руками. Может, ему показалось, как от стеблей по пальцам и запястьям к локтям, плечам и дальше к подбородку прошла едва различимая волна. Губы матери порозовели и дыхание стало заметнее. Это было похоже на чудо. Он сейчас верил в чудо. Всем сердцем.

На глазах мальчика снова выступили слёзы. Но это были уже слёзы надежды. Смочив кусок чистой ткани горячим ещё отваром, он с непонятной уверенностью осторожно обтер сначала лицо и руки, потом и всё её исхудавшее тело.

Несколько раз ещё кожа больной покрывалась мутным резко пахнущим потом и столько же раз мальчик без тени сомнений бережно смывал его отваром из Аам Тари. К утру он задремал, обняв её неподвижные колени....

Проснувшись, когда утреннее солнце дотянулось до его макушки, мальчик увидел, что мама слабо улыбается, едва приоткрыв веки.

Неделями после страшной ночи мальчик на закате возвращался на тот уступ: насобирать ещё травы, постоять на сумеречном ветру, подставив разгоряченную заботами голову, поблагодарить, не зная кого… траву Аам Тари и весь мир… за то, что откликнулся.

Однажды, когда мать совсем выздоровела, а ночи стали уже холодными, стоя среди Аам Тари и поглаживая её стебли и светящиеся листья, он не понял, а всем телом почувствовал своё единство с бескрайним миром, населенным людьми и растениями, животными и насекомыми и неведомыми ему ещё творениями. Он почувствовал, что давно хотел и готов идти легко в этот неведомый мир, чтобы исцелять, дарить надежду и верить в чудо травы Аам Тари. Везде. Всегда.»

Когда Мудрец закончил рассказ, в доме стояла мирная тишина. И неясно было, кому он рассказывал свою сказку: спокойно сопящей девочке, мальчику, набирающемуся во сне сил, двум мудрецам, лежащим в жару и лихорадке у дальней стены или самому себе…

Он осторожно встал, запахнул халат, натянул на лицо платок и пошёл менять повязки.

К концу недели оба мудреца пошли на поправку. Оспин было немного и они почти не оставляли следов. Третий мудрец аккуратно собирал с них чешуйки в небольшую склянку и запечатывал её каждый раз свежим сургучом. Измождённый и осунувшийся он был счастлив, что все живы. Но битва с болезнью только начиналась…

Ещё через два дня мальчик начал есть варёные овощи, а мудрецы, хотя были ещё слабы, направились в Совет старейшин, показывать свежие следы оспин и уговаривать разрешить прививание всем жителям Дхарана.

Город жил, как в осаде. Безлюдные улицы, заколоченные лавки. У каждого крыльца был сложен небольшой алтарь из красных тряпиц и украшений с подношениями Мариатале, богине оспы. Дважды в день сторожа приносили с горной дороги оставленную благодарными соседями еду: рис, бобы, свежие лепёшки.

Из Совета мудрецы двинулись по дороге вместе с глашатаем, читавшим разрешение на прививку. Расположившись под одним из пустующих навесов на рыночной площади, они начали прием. Испуганные, растерянные люди шли и шли в надежде на помощь и опору. И мудрецы осматривали, прививали, раздавали лекарства и советы.