Геннадий Ничуговский - Приключения Школя и Ника

– Стойте, – закричал Школь, – когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет!

– Мы тоже это проходили, – обиженно сказал Ник.

– Что-что, как-как? – подозрительно осведомился лебедь.

Школь прошептал что-то на ухо Нику и посоветовал лебедю:

– Вы сильно вверх не тяните, а тяните вдоль земли. Поднять воз гораздо труднее, чем двигать его. Ваш воз – на колесах, и, значит, вам нужно преодолеть только слабое трение качения.

Ник подумал, что Школь не упустил случая щегольнуть своими познаниями, и хотел добавить, что трение вращения еще слабее (где-то он это вычитал), но тут Школь крикнул:

– Давай!

Ник быстро перерезал ножичком веревку, ведущую к щуке. Освободившаяся рыба от неожиданности глубоко нырнула. Лебедь сильно дернул, Школь подтолкнул, рак взлетел на воздух, выпустил веревку и плашмя упал на спину. Воз сдвинулся и покатился по дороге. Ребята едва успели заскочить на него.

Через час воз остановился возле больших ворот, на которых была видна затейливо выведенная надпись: ГУСЬ – Главный Ученый Страны, Член-корреспондент Академии Гусей, Почетный член Академии Дроф и Страусов Эму.

– Здесь живет мой родственник, Гусь Ученый, – сказал лебедь, – он, конечно, воображала, тот еще гусь, но знает много.

Ученый Гусь, нацепив на нос очки, – Ник сразу подумал, что он нацепил их для важности, – держал перед собой лист бумаги и не отрываясь смотрел на него.

Ник тоже посмотрел на лист бумаги и увидел, что он пустой.

– Что вы делаете? – вежливо поинтересовался Ник.

– Я думаю над Великой теоремой Ферма, – недовольно поморщился Гусь.

– А что это такое? – полюбопытствовал Ник.

Гусь воззрился на него поверх очков.

– Вы не знаете, что такое Великая теорема Ферма?! Чему только учат в современной школе?!

– А какое у нее практическое применение? – подключился Школь.

– Ну, на ферме теорему Ферма, пожалуй, не применишь. Но очень-очень занятная штука. – Гусь спесиво вытянул шею. – Вам, молодые люди, до таких теорем не дорасти. Это так же ясно, как то, что дважды два четыре.

– Но дважды два равно пяти, – заявил Школь.

– Нуу, молодой человек, – протянул Гусь.

– Я вам сейчас докажу, – не моргнув глазом, пообещал Школь. – Это все школьники знают. Вы согласны, что девять равно девяти и что каждая девятка – это два умножить на два и плюс пять?!

– Против этого возражений нет, – сказал Гусь.

– Тогда пишем так:

2х2 +5 = 2х2 +5

– И это верно, – согласился Гусь.

– Переносим 2х2 влево, 5 вправо, получаем:

2х2 – 2х2 = 5 – 5

В левой части выносим за скобки 2х2, в правой выносим 5:

2х2х (1 – 1) = 5х (1 – 1)

Сокращаем обе части на (1 – 1), и мы доказали:

2х2 = 5

Дважды два равно пяти!

Гусь уставился на листок бумаги, не в силах выговорить ни слова. Ребята потихоньку отошли от стола.

Отдохнув в саду вместе с лебедем, который чинно благодарил их за помощь, ребята решили продолжить путь. Проходя мимо домика, они заглянули в окно. Ученый Гусь все еще смотрел на исписанный Школем листок бумаги.

– Вот и первая развилка, – сказал Ник. – А спросить, куда идти, нам некого.

– Сделаем разведку, – предложил Школь. – Я пойду налево, ты пойдешь направо, посмотрим, что там дальше. А через час встретимся на этом же самом месте.

– Идет! – сказал Ник. – Только я пойду налево.

Школь не стал возражать и пошел направо.

А Ник зашагал по левой тропинке. Не прошел он и пятидесяти метров, как увидел странную картину: большой зеленый кузнечик прижимал к пню рыжего мальчишку.

– Что ты там пел про меня? – строго говорил кузнечик. – А ну-ка повтори!

– Не помню, – пытался увернуться Озор, так звали мальчишку. – Я разве пел?! Просто балаболил что-то, никакого слуха у меня нет. Учитель пения говорит, что мне в детстве медведь на ухо наступил, – я такого не помню, наверно, маленький еще был. Давайте, я вам лучше стихотворенье прочту!

– Читай! – велел кузнечик. – Только не напутай, как в песне!

Рыжий Озор глубоко втянул воздух и громко начал:

Вот моя деревня,

Вот мой дом родной,

Вот качусь я в санках

По горе крутой.

– Хорошо, – одобрительно заметил кузнечик. – Это все равно что прыгнуть и полететь!

Озор продолжил:

Вот попали санки

Прямо мишке в лоб,

Мишка рассердился

И ногою —

Топ!

Для пущей убедительности Озор притопнул ногой.

– Опять ты что-то напутал, – вздохнул кузнечик. – Отпустишь тебя, а ты будешь всем петь, как лягушка съела кузнеца!

– А я знаю совсем другую историю! – заявил, подходя, Ник.

И стал напевать:

В траве сидел кузнечик,

В траве сидел кузнечик…

– Я это как раз и пел, – прохныкал Озор.

Кузнечик настороженно слушал.

Пришла к нему лягушка,

Пришла к нему лягушка,

И стала, как подружка,

С ним прыгать без конца.

Представьте себе, представьте себе,

С ним прыгать, как подружка,

Представьте себе, представьте себе,

Кто выше, – без конца.

Была лягушка смелой,

Была лягушка смелой,

И прыгала умело,

Но ниже кузнеца.

Представьте себе, представьте себе,

Что прыгнуть не сумела,

Представьте себе, представьте себе,

Удачней кузнеца!

– Да, – горделиво поднял голову кузнечик. – Я прыгал гораздо выше лягушки и выиграл состязание. Один раз я прыгнул вот так высоко!

С этими словами он взвился в воздух и скрылся в листве орешника.

Ребята подождали. Кузнечик не возвращался.

– Что ты здесь делаешь? – строго спросил Ник рыжего мальчишку. – Почему без родителей?!

Озор не успел слова вымолвить.

– Удрррал из летнего лагеррря! – гаркнул кто-то.

Ребята подняли головы и увидели на сосне серую ворону, которая беззастенчиво разглядывала их сверху. В расщелине сосны ворона пристроила кусочек сыра.

– А что там было делать?! – обиженно сказал Озор. – Про праздники говорили, а я и так все про них знаю.

– Пррроверим, – невозмутимо изрекла ворона и отколупнула дольку сыра. – Кто отмечает праздник Вороний день?

– А разве есть такой праздник?! – удивился Озор.

– Кхе, – поперхнулась ворона. – А что же я по-твоему делала на севере в апреле? Летала девочек растить, мальчиков растить!

– Эфиопы отмечают, – наугад крикнул Озор.

– Неверррно, – строго сказала ворона.

«На севере, – мучительно соображал Ник. – Эфиопы – это в Африке. Какие на севере есть народы? Какие города? А, помню, физрук город Ханты-Мансийск упоминал, в нем соревнования по шахматам проходили. И народы такие есть: ханты и манси».

– Ханты и манси, – вслух нерешительно повторил Ник.

– Верррно, – прокричала ворона и проглотила последнюю дольку сыра. – Порррадовал!