Юрий Ситников - Маска для злодея

Ей было двадцать два года, и она идеально подходила под определение «серая мышь». Безвольная, нерешительная, вялая; человек, который всего боится, во всём видит подвох и ожидает худшего. Настоящая пессимистка. И Макс, судя по её рассказам, был не слишком решительным и уверенным в себе. Правда, до поры до времени.

– Чуть больше года назад Максим начал ходить в подростково-молодёжный клуб. Увлёкся спортом, занимался каратэ, самбо, регулярно посещал бассейн. Клуб стал для него отдушиной, мирком, в котором он прятался от страшной на тот момент правды. А летом Максима, как будто подменили. Он никогда на меня не кричал, не оскорблял, и вдруг сорвался. Мы часто ругались, Максим обвинял меня в смерти родителей, говорил, они погибли по моей вине. Но это не так! – всхлипнула Светлана. – В тот день я вернулась с отдыха, они ехали в аэропорт… водитель грузовика был пьян. Произошла авария. В чём здесь моя вина? Максим упрекал меня, он не простил мне смерти родителей.

Какое-то время Светлана молчала, я не решался с ней заговорить. А стоило мне сменить позу и податься вперёд, она выпалила:

– Незадолго до самоубийства Максим начал жаловаться на видения. Говорил, что часто, особенно по ночам, видит родителей. Те приходят к нему в комнату, зовут к себе. Их голоса он слышал и днём: в школе, на улице, дома. Накатывали волны и перед глазами появлялись искры, а потом раздавались голоса. Один раз Максим мне прямо сказал, что ему хочется выпрыгнуть из окна.

– И вы ничего не предприняли?

– А что я могла сделать? Он не хотел обращаться к врачам. Он ни с кем не общался, пропускал занятия в школе, он что-то предчувствовал.

– А клуб?

– Максим перестал туда ходить. Любое упоминание клуба воспринималось в штыки, даже любимое « Братство Кобры » его больше не интересовало. Он потерял себя, гибель родителей не прошла бесследно, Максим просто не выдержал и сдался.

– Что это за братство?

– Так он называл секцию по каратэ. У Максима была подвеска в виде кобры, сказал, ими награждали тех, кто достигал наибольших успехов.

Возвращаясь домой, я пытался навести порядок в полученной информации. Итак, что мы имеем? Во-первых, Макс и Миха тесно общались. Во-вторых, у обоих в семье произошли события, затронувшие состояние психики. В-третьих, и Панин и Поляков серьёзно увлеклись спортом. Теперь я не сомневаюсь, что Миха ходил в тот же подростково-молодёжный клуб. Дмитрий Евгеньевич сказал, внук увлёкся каратэ. Ещё одна общая деталь. Плюс подвески в виде кобры и « Братство Кобры ». И, наконец, в-четвёртых, похожий, словно под копирку, депрессивный настрой. Миха захандрил, в голову лезла всякая чушь, он распахивал окна, он играл со смертью, балансируя по лезвию бритвы. Но Миха выжил. Повезло! А вот Макс, очевидно, не сумевший справиться с психозом, или что там у него было на самом деле, в страшной игре со смертью потерпел поражение.

Наверняка должна существовать причина, объясняющая непреодолимую тягу парней к самоубийству. Миха стоял на подоконнике (и его цель была очевидна), Макс заявил сестре, что хочет выпрыгнуть из окна. Хотел ли того же Миха? Определённо!

Придя к мысли, что начало всех начал следует искать в подростково-молодёжном клубе, я решил завтра же туда смотаться и разведать обстановку.

Выйдя из метро, я побрёл по заснеженной дороге в сторону супермаркета. Идти домой не хотелось, там пусто, словом не с кем перекинуться, а в магазине людно, шумно, ходишь среди снующих туда-сюда покупателей, и вроде как мысли в порядок приходят. И холодильник затарить не мешает, может, увидев гору продуктов, у Люськи проснётся совесть, и она приготовит что-нибудь съедобное. Надоело питаться яичницей, сухомяткой и шоколадом. Шоколада у нас в квартире – тонна. Люська его ест, чуть ли не килограммами, сидя за ноутом может за раз сгрызть несколько плиток. И всё равно остаётся тощей. У неё все калории растрачиваются на безрассудства.

Накидав в тележку всего понемногу, я докатил её до кулинарии, откуда рождался такой аппетитный запах жареной курицы, пиццы, пирожков и салатов, что едва дождавшись своей очереди, я изошёл слюной.

У касс позвонил Алиске. Увы, не учёл, что она теперь у нас занятая. Кроме слов: « Глеб, сейчас не могу разговаривать, увидимся завтра в школе », я ничего не услышал. Предприняв вторую попытку, позвонил Димону.

– Глебыч, – говорил тот в каком-то отдалении, и голос его тонул в треске и непонятного происхождения свисте. – Перезвони мне позже. Глебыч, ты меня слышишь? Позже, говорю, перезвони. Здесь связь плохая. Или завтра в школе пересечёмся.

Чуть погодя, не рассчитывая застать дома Люську, я с тремя набитыми пакетами протиснулся в подъезд.

– Глеб, как хорошо, что тебя встретила, – крикнула мне Наталья Эдуардовна, соседка со второго этажа. Она выгребала из почтового ящика многочисленные рекламные листовки, бегло и явно с отвращением их просматривала, и сразу же отправляла в урну. – Я звонила вам вчера, никто не снимал трубку. Диана на гастролях?

– На съёмках.

– И где на этот раз?

– Хельсинки.

– Хельсинки – это хорошо, – нараспев произнесла Наталья Эдуардовна, поднеся ближе к глазам листовку с рекламой пластиковых окон. – Никогда там не была. Хельсенки-Хельсенки. Всякую дрянь в ящики бросают. Слушай, Глеб, нам тебя когда ждать?

– Меня? А зачем вы меня ждёте?

– Подожди, – растерялась Наталья Эдуардовна, заметив на моём лице удивление. – Разве Диана с тобой не разговаривала?

– О чём?

– О занятиях со Славиком.

– Впервые слышу.

– Она забыла, – это было произнесено на выдохе и, определённо, с театральными интонациями. – Забыла! Глеб, выручай. Диана, говорила, ты в совершенстве владеешь английским.

– Она преувеличила. Я неплохо знаю язык.

– Не важно. Главное – ты его знаешь. Глеб, Славику нужна помощь. В школе с первого класса преподают иностранный язык, а Славик же такой рассеянный, с ним бы позаниматься. Я хорошо заплачу.

– Наталья Эдуардовна, вам лучше нанять репетитора, пользы будет больше. Я никогда не занимался с детьми, даже не знаю, как это делается.

– Глеб, но Диана же мне обещала. Что тебе стоит, – соседка смотрела на меня взглядом уставшей преданной собаки. – А Славик такой рассеянный, – повторила она излюбленную фразу. – Ты хоть попытайся.

– За результат ручаться не могу.

– И не надо, – воспряла духом Наталья Эдуардовна. – Целый килограмм макулатуры в ящик запихнули, что ты будешь делать. Глеб, спасибо. О! А это меня интересует, – Наталья Эдуардовна бросила в сумку цветную рекламу и, улыбнувшись, спросила: – Когда тебя ждать?

– На днях, – уклончиво ответил я.

– Спокойней всего Славик бывает вечерами, где-то между семью и девятью вечера. Сможешь прийти в это время?