Игорь Панков - О Белочке и Тамарочке

© Л. Пантелеев, наследники, 2017

© Состав, макет, иллюстрации ООО «РОСМЭН», 2017

Ты когда-нибудь задумывался, почему одни люди хорошие, а другие – не очень? И как так выходит, что хороший человек дружит с плохими? Или почему из хороших детей иногда получаются такие взрослые, у которых вся жизнь как будто не удалась, всё в ней не так, как должно быть? А вот автор этой книги – Алексей Иванович Еремеев – задумался об этом очень рано.

Он родился в 1908 году в Петербурге, учился в реальном училище, любил маму, папу, брата и сестру, а потом случилась революция, наступили тяжёлые годы. Отец за несколько лет до этого ушёл из семьи, и теперь мать с детьми бежала из голодного Петрограда в Ярославль, а потом в Татарстан. Некоторое время спустя матери пришлось уехать в Петроград, оставив детей на попечение их тётке. Денег, еды, одежды – всего отчаянно не хватало, а тут ещё все заболели тифом. Старшего брата Васю взяли на «ферму», где жили и работали подростки. Алексей тоже туда пошёл, но то, что он увидел, его поразило. Дети воровали, старшие сами их этому учили, а ещё били и издевались. Алексей ушёл и решил во что бы то ни стало добраться до Петрограда и найти мать. Он пробирался на поезда, ехал, не зная куда, бродяжничал, общался с такими же детьми-бродяжками, воровал. Не раз попадал в детские дома, где было так же холодно и голодно, и снова и снова бежал, чтобы добраться домой. Чудом ему это удалось, и он нашёл мать и брата с сестрой. Оказалось, они уже вернулись в Петроград и переживали, ничего не зная о судьбе Алексея. И казалось бы, тут-то жизнь наладилась, верно? Но нет. Потому что даже самый хороший человек каждый день делает выбор – пусть маленький, но важный. И этот выбор бывает очень сложным: схитрить ради благой цели, украсть, чтобы помочь близким. Но чем чаще поступаешь нечестно, тем больше запутываешься, тем труднее вернуться на верный путь. Именно об этом не раз думал Алексей. Но судьба взялась за него строго. Он оказался в школе-коммуне имени Достоевского, где подружился с хорошими ребятами и получил прозвище Лёнька Пантелеев. Здесь же он познакомился с Григорием Белых, вместе с которым написал книгу «Республика Шкид», посвящённую их школьной жизни. Вскоре книга вышла, и совсем ещё молодые люди тут же стали известными.

Л. Пантелеев писал пьесы, повести, создал немало прекрасных рассказов – и для детей, и для взрослых, пережил блокаду Ленинграда во время Великой Отечественной войны и не переставая трудился. В этой книжке его самые весёлые, самые лёгкие рассказы: смешные истории о двух непослушных девочках Белочке и Тамарочке, забавная «Буква ты» об Иринушке, которая никак не могла выучить букву «я», и очень важный рассказ «Честное слово». Он, как и многие другие рассказы Л. Пантелеева, даже самые лёгкие и смешные, заставляет задуматься о том, что такое честность и порядочность. И это не пустые слова, ведь чтобы вырасти настоящим человеком и найти свой собственный верный путь, нужно помнить, как помнил об этом Л. Пантелеев, что честность – это очень дорого и очень ценно, хотя порой действительно трудно.

Мне очень жаль, что я не могу вам сказать, как зовут этого маленького человека, и где он живёт, и кто его папа и мама. В потёмках я даже не успел как следует разглядеть его лицо. Я только помню, что нос у него был в веснушках и что штанишки у него были коротенькие и держались не на ремешке, а на таких лямочках, которые перекидываются через плечи и застёгиваются где-то на животе.

Как-то летом я зашёл в садик, – я не знаю, как он называется, – на Васильевском острове, около белой церкви. Была у меня с собой интересная книга, я засиделся, зачитался и не заметил, как наступил вечер.

Когда в глазах у меня зарябило и читать стало совсем трудно, я захлопнул книгу, поднялся и пошёл к выходу.

Сад уже опустел, на улицах мелькали огоньки, и где-то за деревьями звенел колокольчик сторожа.

Я боялся, что сад закроется, и шёл очень быстро. Вдруг я остановился. Мне послышалось, что где-то в стороне, за кустами, кто-то плачет.

Я свернул на боковую дорожку – там белел в темноте небольшой каменный домик, какие бывают во всех городских садах; какая-то будка или сторожка. А около её стены стоял маленький мальчик лет семи или восьми и, опустив голову, громко и безутешно плакал.

Я подошёл и окликнул его:

– Эй, что с тобой, мальчик?

Он сразу, как по команде, перестал плакать, поднял голову, посмотрел на меня и сказал:

– Ничего.

– Как это ничего? Тебя кто обидел?

– Никто.

– Так чего ж ты плачешь?

Ему ещё трудно было говорить, он ещё не проглотил всех слёз, ещё всхлипывал, икал, шмыгал носом.

– Давай пошли, – сказал я ему. – Смотри, уже поздно, уже сад закрывается.

И я хотел взять мальчика за руку. Но мальчик поспешно отдёрнул руку и сказал:

– Не могу.

– Что не можешь?

– Идти не могу.

– Как? Почему? Что с тобой?

– Ничего, – сказал мальчик.

– Ты что – нездоров?

– Нет, – сказал он, – здоров.

– Так почему ж ты идти не можешь?

– Я – часовой, – сказал он.

– Как часовой? Какой часовой?

– Ну, что вы – не понимаете? Мы играем.

– Да с кем же ты играешь?

Мальчик помолчал, вздохнул и сказал:

– Не знаю.

Тут я, признаться, подумал, что, наверно, мальчик всё-таки болен и что у него голова не в порядке.

– Послушай, – сказал я ему. – Что ты говоришь? Как же это так? Играешь и не знаешь – с кем?

– Да, – сказал мальчик. – Не знаю. Я на скамейке сидел, а тут какие-то большие ребята подходят и говорят: «Хочешь играть в войну?» Я говорю: «Хочу». Стали играть, мне говорят: «Ты сержант». Один большой мальчик… он маршал был… он привёл меня сюда и говорит: «Тут у нас пороховой склад – в этой будке. А ты будешь часовой… Стой здесь, пока я тебя не сменю». Я говорю: «Хорошо». А он говорит: «Дай честное слово, что не уйдёшь».

– Ну?

– Ну, я и сказал: «Честное слово – не уйду».

– Ну и что?

– Ну и вот. Стою-стою, а они не идут.

– Так, – улыбнулся я. – А давно они тебя сюда поставили?

– Ещё светло было.

– Так где же они?

Мальчик опять тяжело вздохнул и сказал:

– Я думаю, они ушли.

– Как ушли?

– Забыли.

– Так чего ж ты тогда стоишь?

– Я честное слово сказал…

Я уже хотел засмеяться, но потом спохватился и подумал, что смешного тут ничего нет и что мальчик совершенно прав. Если дал честное слово, так надо стоять, что бы ни случилось – хоть лопни. А игра это или не игра – всё равно.