Анна Вислоух - #БОЛЬ

И если читатели захотят узнать больше, это всегда можно сделать. Тем более, что в конце книги я даю большой список литературы, фильмов и ссылок на интернет-ресурсы: 85 книг на русском, 12 на польском, более 20 фильмов.

Как написал известный российский педагог Дима Зицер, «с нивелирования восприимчивости к чужой боли начинались самые страшные события в истории». Мне кажется, что это своеобразная квинтэссенция той мысли, которую я хотела бы донести до молодых людей. Удалось мне это или нет, судить, конечно же, читателям.

Книгой «Помните, что все это было» я начала цикл изданий для подростков о преступлениях нацизма во время Второй мировой войны. «#Боль» – вторая книга этого цикла. И в ней я тоже использую художественные приёмы, на этот раз придумалась мистическая история, произошедшая в вымышленном мире, но рассказ мой – о ещё одном реальном страшном месте, где преступления нацистов достигли вершины цинизма и человеконенавистничества, о клинике Ам Шпигельгрунд, которая во время Второй мировой войны находилась в Вене. Туда отправляли детей, которые не соответствовали критериям «наследственной ценности» и «расовой чистоты». Часто с разрешения родителей… Возглавлял клинику врач-нацист Эрвин Екелиус.

На допросах во время следствия многие организаторы так называемой программы эвтаназии заявили, что считали убийство детей в Шпигельгрунде ключевым элементом двойной задачи, поставленной национал-социалистами – с одной стороны, помочь детям, считающимся достойными спасения, и с другой стороны, убрать тех, кого не стоит спасать.

Эрвин Екелиус прямо высказался во время допроса в Москве в 1948 году: «Вся деятельность клиники должна была осуществляться по двум направлениям – лечение больных детей и убийство безнадежных больных». Врач из Шпигельгрунда, доктор Марианна Тюрк, утверждала, что отбор был основан на принципах, строго определенных национал-социалистической «наукой». Во время слушаний, состоявшихся в Вене в октябре 1945 года, она заявила, что «это должно было быть что-то совершенно новое, основанное на наблюдении, с тем, чтобы дети могли правильно ориентироваться».

В Шпигельгрунде «наблюдение» означало определение потенциальной пользы ребенка для нации. Персонал должен был устранять несовершеннолетних, которые считались ненужным бременем для национального сообщества, поскольку они физически и/или поведенчески были непригодны для образования или будущей работы. В клинике за годы нацистского режима убито около восьмисот детей. Да, это было не единственное такое учреждение. Что стоил только лагерь для польских детей в городе Лодзь… Автор книги об этом лагере «Дети, которых нет» Рената Пятковская написала: «Это место, где умер закон о защите детей в ту же минуту, как был создан». Так же, как он умер и в Ам Шпигельгрунд и ещё в сотне таких же чудовищных учреждений.

Третья книга цикла будет посвящена истории лагеря Моновиц III-Аушвиц, принадлежавшего немецкому концерну ИГ Фарбен. Таких военных предприятий, как Моновиц, на территории Германии и оккупированных ею стран были тысячи. В приказе Верховного Главнокомандующего от 23 февраля 1945 года среди прочих трофеев, доставшихся нашим войскам за сорок дней наступления, указаны военные заводы, производящие танки, самолеты, вооружение и боеприпасы. Все эти трофеи необходимо было учесть и охранять, а заводы – демонтировать.

После окончания войны в Европе для трофейной службы наступил особый период. Необходимо было завершить работы по очистке театра военных действий, эвакуации и реализации остатков трофейного имущества.

И кроме этого, на трофейную службу была возложена задача по военно-экономическому разоружению нацистской Германии. Поэтому в июне 1945 года на базе трофейных управлений фронтов были организованы отдельные трофейные управления, которые вошли в состав групп войск с подчинением командующим.

В это время мой отец был назначен командиром роты 3 отдельного батальона 39 отдельной трофейной бригады. В августе 1945 года рота под его командованием занималась демонтажем оборудования заводов Аушвиц III-Моновиц. Часть его была передана Польше для создания своей химической промышленности, но сам завод и лагерь в Моновице, в отличие от Аушвиц I и Аушвиц II-Биркенау, не сохранились.

Отец за эту операцию был награжден орденом Красной Звезды. В его наградном листе такая запись: «…Командуя рабочей ротой, обеспечивал выполнение правительственного задания по демонтажу предприятий и сбору народнохозяйственного имущества».

Начав собирать сведения об этом лагере, я поняла, что они ещё более скупы, чем о клинике Ам Шпигельгрунд, почти вся литература только на иностранных языках. Поэтому работа над проектом «Моновиц» впереди.

Нацистский лагерь Аушвиц III-Моновиц в г. Освенцим

Мне часто задают вопрос: почему именно эта тема? Ответ прост: чтобы не забывали. Свою миссию, как писателя, я вижу в просвещении и молодых, и людей более старшего возраста. Это встречи в школах, библиотеках, музеях, везде, где меня просят выступить и задают волнующие слушателей и читателей вопросы. Я стараюсь честно на них ответить.

Тема Второй мировой и Отечественной войн, нацистских преступлений уже глубоко внутри меня, она не дает мне жить спокойно, я буду изучать её и дальше. И если хоть сотая доля процента прочитавших книгу продолжит искать ответы на вопросы, на которые я, возможно, не смогла ответить, я буду считать свою миссию выполненной.

История основана на реальных событиях. Все персонажи, как и локализация действия, собирательные, любые совпадения случайны.

Памяти детей, погибших в годы

Второй мировой войны в венской клинике Ам Шпигельгрунд

Мальчик осторожно крался вдоль тёмного коридора, держа в руках грубые стоптанные башмаки. Подошёл к двери в ванную, оглянулся – вдруг его кто-то увидит, – проскользнул внутрь и, забившись между умывальником и унитазом, начал торопливо писать остро отточенным карандашом.

«Папа, прошу, умоляю, забери меня отсюда! Меня обвинили в том, что я украл мыло у Макса, кружевной воротничок у Лили и точилку у Риты. А ещё что я воровал книги у медсестёр. Но я хотел отправить все эти красивые вещи твоей новой жене тёте Марии, чтобы она полюбила меня, и я снова вернулся домой! А меня выставили перед строем без одежды, заставили признаться, смеялись и толкали. Меня все время обвиняют в том, что я одинок и задумчив, называют изгоем, со мной никто не хочет дружить и жить в одной комнате. Наказывают за любую провинность, даже за то, что когда я нервничаю, грызу ногти. Сестра Марта больно бьёт по рукам. Директор кричал, что я вор с дурными наклонностями, что я не выполняю приказы, никого не слушаю. Что до меня трудно достучаться и я не думаю о других. Ну почти все то, что говорила тётя Мария, когда вы отправляли меня сюда. Но я смогу её полюбить, вот увидишь! Ты мне только поверь!