Игорь Шиповских - Тридцать одна сказка обо всём на свете

Идёт Феофан по мостовой, выступает величаво, словно какой столичный денди, а не местный коммерсант. Голову задрал, грудь колесом выпятил, улыбку свою белозубую на пол лица растянул, и для пущего форсу шляпу набекрень натянул, так у него вид ещё помпезней получился. Ну и, разумеется, тут же шепоток по всей округе пробежал, мол, сын Нифонта в такого франта превратился, что от его прежней серости и следа не осталось. Конечно, все и до сей поры, про него и так наслышаны были; и про его амурные похождения со зрелыми матронами знали, и про шашни с замужними дамами ведали, но, то был прежний, юный мальчуган-повеса, а тут такой роскошный молодец по городку идёт. И уж так одет, что любая молодёнькая дурёха от его пафоса с ума сойдёт.

Ну и вполне естественно, что повыскакивало тех дурёх со всех дворов немереное количество. Все хотят на изысканного пижона позарится. Глядят глупышки, и глаз оторвать от него не могут. А надо заметить, что Феофан действительно был хорошо собой, на лицо опрятен, светел, чист, а какие по малолетству прыщи случались так давно уже сошли. И с возрастом наоборот лицо его приятной гармонии набрало, а фигура стать получила. А уж любовного опыта у Феофана теперь столько, что на гусарский полк хватило бы, да ещё и осталось бы.

И вот идёт он весь такой шикарный по городку, а все местные девицы на него глядят, и наглядеться не могут. Тут и дочка галантерейщика, и кузина бакалейщика, и купеческие девицы-близняшки повыскакивали, и чиновничья поросль в бархатных платьицах высыпала, и даже городничего старшая наследница, Фёкла, с младшей сестрой в окна уставились. Смотрят, выглядывают, и переговариваются, рты у них не закрываются. В общем, как хотел Феофан, так у него и получилось, навёл шороху. Полгородка девиц в него влюбилось, а остальные просто разума лишились. Ох, и произвёл он фурор, то всё в тёмном ходил, страх-тоску наводил, а тут прям всем девицам угодил.

Ну и конечно пока гулял, наметил себе парочку первых жертв; дочку галантерейщика и кузину бакалейщика. Уж шибко они ему понравились; румяные, круглоликие, пышные. А кузине бакалейщика как раз недавно шестнадцать годков исполнилось, расцвела вся, но ещё дурёха дурёхой, совсем смётки нет, только одни платья да причёски с туфлями на уме. А Феофану это лишь на руку, он для таких девиц и нарядился, форсу напустил. И недолго думая, в тот же вечер, в лавку бакалейщика направился, соблазнять его кузину. Хотя чего её соблазнять-то, ей только рукой махни, она и сама прибежит. Но Феофану лёгкая победа не нужна, ему покуражиться хочется, а потому он сразу с порога затеял с хозяином лавки витиеватый разговор.

– Доброго здоровьечка!… Давно я у вас не был,… всё недосуг зайти!… А тут гляжу, кузина-то у вас как подросла,… я-то помню её ещё девчонкой с веснушками!… И вдруг давеча на улице вижу, вон она, какая красавица стоит,… в розовом платьице, с рюшками, вся такая румяная,… да на меня смотрит, как я дневной променад совершаю!… Ходил да размышлял, а не поехать ли мне в столицу?… может, там пожить остаться?… Но одному-то ехать скучно,… ну я и подумал, а что если вашу кузину пригласить,… кстати, где она?… – встав у прилавка, меланхолично так спросил он у бакалейщика. А тот как про столицу-то услышал, так аж весь в струнку вытянулся, ведь он-то о столице с малолетства грезил. А тут его кузину туда приглашать собираются, так он и подумал, а может и ему что обломится.

– Да здесь она!… в подсобном помещении товар считает!… У нас ныне прибыль хорошая,… разжились слегка, так что можно и в столицу съездить!… Ну а коли надо позвать её, то я мигом кликну… – дрожащим голосом протараторил бакалейщик и сходу в подсобку кинулся, а он детина здоровый, чуть все углы не посшибал, и уже там кричит.

– Аграфена!… выйди-ка к прилавку!… Феофан пришёл, видеть тебя желает!… – и секунды не прошло, как кузина выскочила. Вся такая раскрасневшаяся, пышная, на мучном и крендельках вскормленная, но юная, страстная, подвижная, так желанием и горит.

– Вы звали меня, Феофан Нифонтович?… – томно говорит она, а сама готова хоть прямо сейчас на него грудью лечь, так и прёт на него дородная. Феофан от неожиданности даже чуть отшатнулся от неё, попятился, но вмиг собрался и нашёлся чем ответить на столь жгучую страсть.

– Поразили вы меня сегодня, Аграфена Силовна,… я такой красоты давно не видел!… Вы верно слышали, что по молодости я много страдал от любви,… у меня были одни неудачи,… не везло мне,… женщины всё недобрые попадались,… падшие, пользовали меня для своей надобности, а потом бросали!… Несчастный я,… думал уж и помру таким,… но тут вас увидел, и сердце оттаяло, я вновь в любовь поверил!… Как же мне теперь без вас жить-то, Аграфенушка,… отныне вся моя судьба в ваших руках,… как прикажете, так я и поступлю,… скажете уходить, я уйду и слова не возражу,… а прикажете, я навечно вашим слугой останусь!… Ну, решайте… – как обычно напустив амурного тумана для обмана, пролепетал он, надеясь произвести должное впечатление. И ведь произвёл, плут красноречивый. Аграфена от чувств аж прослезилась.

– Ах, ты Феофанушка,… молода я ещё, чтоб такие вещи решать-то,… но только и уходить тебе незачем,… ведь и ты мне люб,… вот говорю с тобой, а у самой сердце из груди прям так и выскакивает,… согреть тебя хочет!… Всю твою боль от прежних неудач унять,… пожалеть, утешить,… в этом я полностью твоя,… располагай, как тебе вздумается… – резко перейдя на более задушевное «ты», открылась ему сразу Аграфена. А Феофан и доволен, завладел девичьей душой, она уже и пожалеть его готова. Ну, он и дальше давай свою сеть плести.

– Ах, как я рад твоему согласию утешить меня!… Уж так я исстрадался, что мне теперь невмоготу ждать-то,… а что если мы прямо сейчас пойдём да в городском саду погуляем!?… А я тебе там всё-всё про себя расскажу,… душу изолью, печаль свою поведаю… – жалобно так взмолился он, и в глаза Аграфене смотрит, словно побитый котик. Ну, она совсем и растаяла.

– Конечно, пойдём, друг ты мой сердешный,… уж я тебя пожалею… – под руку Феофана берёт и сама прям из лавки в городской сад его ведёт. А сад-то этот примечательный, там по устоявшейся в городке традиции влюблённые первые свидания назначают, а порой бывает, даже и невинность теряют. Так что тонкий намёк Феофана на амурные обстоятельства в городском саду, был Аграфеной верно истолкован. А потому до места они добрались быстро. Однако гуляли недолго, и едва стемнело, Феофан, наскоро проведя лёгкую лирическую подготовку, уже не сдерживая никакой похоти, утолил своё жгучее желание насладиться девичьими прелестями Аграфены. Всё произошло пылко и страстно, прямо как пишут в бульварных романах. Притом под яблонькой и в нежных ароматах цветущего сада.