Михаил Самарский - Чемпион, догони свою #любовь

Проснувшись утром, Мария Андреевна позволила себе ещё пять минут полежать в кровати. Как же не хотелось вылезать из-под тёплого одеяла и тащиться по холоду в больницу. «Интересно, наступит ли когда-нибудь в моей жизни тот светлый день, когда я смогу уволиться с этой опостылевшей работы? Ладно бы ещё платили по-человечески, можно потерпеть. А то получишь на руки несчастные копейки, даже надбавки за дополнительные смены положение не меняют, и не знаешь, какую дырку сначала заткнуть. Коммуналку оплатишь, кое-что из одежды сыну купишь, всё – денег нет, а ещё жить целый месяц! Хорошо хоть квартира своя, иначе как бы мы с Лёшкой выживали – непонятно», – думала Мария Андреевна, наблюдая за бликами от уличного фонаря на потолке. Она тяжело вздохнула: хочешь не хочешь, а надо вставать. Решительно отбросила одеяло, поднялась с постели и, сунув ноги в тапочки, поплелась на кухню. Увидев в прихожей грязные кроссовки сына на том же месте, где он их оставил накануне, недовольно покачала головой. Мария Андреевна включила чайник и, пока закипала вода, привела себя и обувь своего оболтуса в порядок. Есть совсем не хотелось, аппетит, как назло, приходил, когда она приезжала на работу. Хорошо, если с самого утра в больнице не случался аврал, тогда была возможность перекусить, а бывало так, что завтракала она только в обед. Мария Андреевна заварила кофе и, прихлёбывая его на ходу, пошла в комнату одеваться. Потом вернулась на кухню и написала сыну записку в блокноте. Возможно, в других семьях в таких случаях пишут эсэмэс друг другу, а в их микросемейке было заведено писать бумажные послания.

«Алёша, не забудь позавтракать. Блины в холодильнике. Люблю, мама».

Перед выходом Мария Андреевна зашла в его комнату. Лёшка спал на животе, обнимая подушку двумя руками. Она поправила сползшее на пол одеяло, ласковым поцелуем коснулась щеки, ткнулась носом в изгиб шеи, чтобы ощутить запах сына, и вышла из комнаты, тихонько притворив за собой дверь.

– Алёша, я ухожу на работу, – расслышал он сквозь сон голос матери, – смотри в школу не опоздай.

– Угу, – буркнул он.

– Ты будильник завёл?

– Ма, отстань, – промычал Лёшка.

– Ответь, завёл? – не унималась та.

– Да завёл, завёл, – раздражённо соврал он, накрыл голову подушкой.

Мать ушла, Лёшка перевернулся на бок, натянул одеяло до самого подбородка и снова уснул крепким, беззаботным сном.

Ему показалось что отключился минут на десять, но, когда открыл глаза и посмотрел на экран телефона, Лёша обомлел.

– Ох, ничего себе я поспал, – присвистнул он, почесав затылок, – уже второй урок заканчивается.

В голове пронеслась мысль вообще не ходить в школу. Какой смысл идти на оставшиеся три урока? Но потом Лёшка вспомнил, что в этот день последним уроком химия, и решил не злить Наталью Александровну. Классный руководитель хоть и понятливая женщина, но терпеть не может, когда не ходят на её уроки. Своим ученикам она могла простить любые грехи, но, если кто-то осмеливался прогулять её любимую химию, Наталья Александровна готова была порвать того смельчака, как обезьяна газету. На уроке была сущей мегерой, не приведи господь помешать ей вести его, мало не покажется никому. Но как только звенел звонок, она тут же превращалась в добрейшего человека и запросто могла обнять и поцеловать ученика в щеку. Наталья Александровна была единственным педагогом, кто относился к Алексею с пониманием, невзирая на то, что он отъявленный прогульщик и нарушитель порядка. А ещё она не разделяла учеников на отличников и двоечников, для неё все были любимыми детьми.

Сон мгновенно улетучился. Алексей вскочил с кровати как ошпаренный и помчался в ванную. Быстро почистил зубы и ополоснул лицо холодной водой. Натянул школьные брюки, джемпер и закинул учебники в рюкзак, подумав о том, что так и не сделал домашнее задание ни по одному предмету. Придётся как-то выкручиваться. На кухне обнаружил записку от матери и, прочитав её, невольно улыбнулся. Открыл холодильник, вытащил из контейнера блинчик с творожной начинкой и направился в прихожую. И только теперь, посмотрев на чистые кроссовки, вспомнил, что забыл их помыть вечером. Лёха вернулся на кухню и на записке под посланием мамы написал: «Мамуля, спасибо за кроссовки. Твой разгильдяй сын». Потом открыл холодильник, достал ещё один блинчик и дописал: «Блины божественные». Запихнув в рот остатки, надел кроссовки и, накинув куртку, вышел из квартиры.

По дороге в школу Лёша думал о предстоящем уроке алгебры. Только не подумайте, что он настолько любил этот предмет, что тот занимал все мысли. Вовсе нет. Просто Лёха прогулял два предыдущих урока и теперь размышлял, какую придумать вескую причину, чтобы Елена Николаевна ему поверила, ну, или хотя бы сделала вид. Плюс ко всему ещё и домашнюю работу не сделал, да и как, если даже не знал, что задали.

Вскоре показался зелёный школьный забор, сквозь прутья которого Алексей заметил на спортивной площадке группу старшеклассников. Они дружно гоготали, улюлюкали, выстроившись кругом, и за их спинами не было видно, что происходит в центре. Один из них начал так громко смеяться, что закашлялся и сложился пополам. В образовавшемся пространстве Лёха увидел одноклассника – Антона Анохина. Он стоял в центре, и со всех сторон на его понуро опущенную голову сыпались оплеухи. В каждом классе есть изгой. Анохин был изгоем не только в своём классе, но и во всей школе. Все считали его пустым местом, могли запросто отвесить пинка или подзатыльник, и только Лёша относился к нему по-человечески и всегда заступался. Если он был рядом с Антоном, ни у кого из одноклассников не возникало желания пнуть его или оскорбить, потому как все знали: Лёха Истомин не церемонится, а сразу бьёт в лоб. У него было обострённое чувство справедливости, которое всегда перевешивало чувство страха, свойственное всем живым существам. Лёша почувствовал, как кровь бросилась в голову, непроизвольно стиснул зубы, сжал кулаки и помчался к калитке.

Первым его заметил старшеклассник, который смеялся громче всех.

– А вот и заступничек подоспел, – с ехидцей воскликнул он.

Остальные обернулись, устремив косые взгляды на Лёху.

– Отвалите от него, – потребовал он, кивнув на перепуганного Антона.

Вперёд вышел лидер банды, одиннадцатиклассник по прозвищу Фрол, он пользовался непререкаемым авторитетом у своих шестёрок.

– А то чё будет, Истомин? – развязно ухмыльнулся он.

– Увидишь, Фролов, – дерзко ответил Лёша.

Он настолько привык отстаивать своё место под солнцем с помощью кулаков, что уже не чувствовал страха перед предстоящей дракой. Поэтому, когда вся толпа двинулась на него, у Лёши даже нигде не ёкнуло. Анохин воспользовался тем, что внимание обидчиков переключилось на одноклассника, отошёл на безопасное расстояние и наблюдал за происходящим со стороны.