Светлана Белл - Крылатый лев, или Тайна цветных облаков

– Зрачки у него кошкины… – злобно буркнул Грюзон. – Ничего, мы тебе, мертвяк, зенки-то выцарапаем!

– Да ладно тебе, Грюзон! – плотно сбитый Банни, подкинув на плечо облачную Лягушку, решил быть справедливым. – Такой большой, а в сказки веришь. Я смотрю, он обычный пацан.

Все-таки неплохой он парень, этот Банни.

– А ты у Колдуна спроси-ка, сказки или нет, – Грюзон пытался сверлить меня носорожьими глазками, но отводил взгляд. – Ты что, ночью на Овальную поляну не ходил?

– Больной я ночами шастать? Спал я.

– А нечего дрыхнуть, идиот, когда такие дела! Колдун на площади всем сказал: раз к парню облако не прилетело, значит, он – бродячий покойник! С виду живой, а внутри – пыль, земля да труха. Жмурик он, ясно тебе?

– Мертвяк, как есть мертвяк! – поддержал Грюзона глупый Дарлик. От волнения он даже колпак с головы стащил. – Ходит, как мы, смотрит, как мы, поет, как мы, плюет, как мы, а все ж не живой! Колдун-то зна-ает!

– Да ты, Дарлик, совсем дурак, оказывается, – с горечью констатировал я, а сердце уже заливала соленая вода безграничного ужаса.

Пазлы сложились, картонки склеились, детали головоломки выстроились в единую картину. Жуткими оказались ее краски и контуры. Я и прежде в глубине души опасался, что мертвецкая тишина в городе как-то связана с тем, что ко мне не прилетело живое облако. Но отгонял от себя эти думы – не страдай, мол, манией величия! Чтобы из-за тебя, недотепы, главный праздник свернули?! А оказывается – да, из-за меня. Так вот почему горожане повесили замки на ворота! Вот почему дрожал жалкий Бобрикус! В городе объявился ходячий мертвец, незахороненный труп, мерзкий призрак! И этот герой ночных кошмаров – я. Неплохой повод, чтобы свихнуться.

Чудовищное понимание обрушилось на меня гигантской штормовой волной. Я едва не захлебнулся в ней, но справился, не потонул и не лишился рассудка. Не упал, не задрожал, даже не вскрикнул. Может быть, я действительно бесчувственное привидение?

Вперед шагнул Грон – тот, которого я еще вчера называл товарищем, приглашал в дом и угощал пирогами. С усилием посмотрев мне в глаза, он прошипел:

– Ну что, как живется покойнику среди людей? Что уставился? Пошел прочь из города! Твое место на кладбище! Ты знаешь кто? Ты… зомби! Настоящий зомби!

Грон умный, начитанный, ему и иноземные словечки знакомы. А вот лоботрясы о зомби наверняка и слыхом не слыхивали, но все же одобрительно загоготали, затопали, заулюлюкали. Стараясь не обращать внимания на их крики и свисты, я кинул Грону в лицо:

– Заткнись, гад, или сам окажешься на погосте! Иди к черту!

– Нет уж, черт – твой братец, ты к нему и ступай! – вскинулся Грон. – Нечего тебе делать среди живых! И к Пионе не приближайся. Беги отсюда!

– Ты сейчас сам побежишь, скотина, – не слишком уверенно сказал я. Силы были неравные – будешь наскакивать, могут и арбалеты достать, а у меня нет оружия. Пристрелят – и ничего им за это не будет. Колдун объявит, что меня настигло справедливое возмездие (нечего мерзкой нечисти шастать среди нормальных людей!), а эм Бобрикус с облегчением сожжет карточку горожанина, выписанную на мое имя.

Снова мелькнула трусливая мыслишка: «А не смыться ли?» Но, во-первых, не выйдет – я окружен, а во-вторых – мерзко это! Зомби я или нет, а все-таки сын Воина Вадима.

Но почему же они не нападают?

И тут я понял – эти вооруженные парни, как и толстяк Бобрикус, скованы страхом, точно тяжелыми ржавыми кандалами. Ведь я больше не школьник Лион, не тощий лохматый Лёвка – я воплощение глубинного, вечного, ледяного ужаса. Что им стоит надавать мне таких тумаков, чтобы я с земли не поднялся? Да им бы арбалеты расчехлять не пришлось! Но небрежно отворачивался, глазея на пустынную улицу, щекастый и пузатый Банни, беспомощно сжимал кулаки Грон, с любопытством разглядывали серую, не просохшую от дождей мостовую долговязые Пилли и Мелтиг. Даже мощный Грюзон, хоть и старался выглядеть неуязвимым, смотрел на меня с последним отчаянием смертника – и не выдерживал, прятал глаза.

У Грона сдали нервы – он кинулся на меня внезапно, как степная рысь, – видно, не давала ему покоя мысль, что не его, а меня выбрала Пиона! Он целился в бровь, чтобы рассечь ее до крови, но я успел увернуться и толкнуть его в плечо.

Клянусь, я лишь слегка его двинул! Но тот взвыл, будто я бросил в него пылающий факел, и резво отпрыгнул в сторону.

– Ты не касайся его плеч, не трогай и лица! Лион любого превратит в бродягу-мертвеца! – ахнув, пробормотал скороговоркой глупый-глупый Дарлик.

Грон, поскуливая, как перепуганный щенок, посмотрел на меня с ужасом – и побежал: наверно, решил, что помрет к вечеру, раз к нему прикоснулся жуткий, безжалостный вурдалак. За ним, немного помедлив, потрусили все лоботрясы: Банни, Пилли, Мелтиг. Даже Грюзон, смачно плюнув, отступил.

– Что, думаешь, победил нас, вонючий мертвяк? – выкрикнул он, отойдя подальше. – Да я просто не допущу, чтобы меня касались твои грязные лапы! С чего ради я должен сдохнуть от трупного яда? Так что сегодня же вали из города! Убирайся на кладбище, в лес, в болота, к черту на рога! Чтобы следа не осталось! А если не уйдешь, мы… пристрелим твоего отца!

– И сожжем дом! – злобно зыркнул Пилли.

– И вытопчем огород! – подхватил Мелтиг.

– Пнем по калитке и плюнем на забор! – грозно напыжившись, вякнул дурак Дарлик.

Щекастый Банни промолчал. Промолчал, но не вступился. А я еще считал его неплохим человеком.

– Смотри, мы не шутим! – крикнул Грюзон и махнул своей банде, замершей неподалеку, – пошли, мол. Приспешники, сутулясь, поплелись за ним, кидая на меня злобные и трусливые взгляды. Грон был уже далеко. Я с ужасом понял: эти негодяи сдержат слово, а кое-кто из горожан их за это даже поблагодарит. Не будет призрака – не будет проблемы.

Сердце прыгало, мысли путались, и я, сделав несколько шагов, понял, что не могу идти дальше. Медленно опустившись на бордюр, я вытянул ноги, с последней печальной надеждой глянул в серое, затянутое застывшими тучами небо.

А вдруг Крылатый Лев, заблудившийся в неведомых далях, уже спешит ко мне? Он прилетит, большой и прекрасный, проткнет острыми золотыми лучами, как стрелами, пелену туч. Обнимет мощными крыльями, ткнется в лицо теплым влажным носом, будто извиняясь, и я снова стану прежним Лионом. Я заберусь на волшебного Льва, и он пройдет по мостовой, гордо ступая воздушными, но крепкими лапами, а потом невысоко взлетит, и люди, улыбаясь, доброжелательно помашут нам шляпами.

И все будет хорошо: горожане придут к воротам с горячими пирогами и не менее горячими извинениями, эм Бобрикус вновь распорядится украсить ратушу отцовским портретом (Порвали? Ничего! Нарисуют лучше прежнего!) и пошлет лоботрясов… в дальние приграничные болота. Они позлятся да и отправятся туда, прихватив арбалеты и предателя Грона – вот там им самое место.