Игорь Шиповских - Двадцать одна сказка обо всём на свете

– Мадам,… завтра утром мы будем вынуждены расстаться,… армия покидает город,… увы, война есть война, и у неё свои законы… – явившись на вечернюю перевязку, грустно предупредил он, уже совершенно привыкшую к его присутствию возле них Анастасию.

– О да, я понимаю, приказ,… ведь я жена русского офицера и знаю, что это такое,… вы и так для нас много сделали,… вот уж я никак не ожидала, что оказавшись в столь затруднительном положении, получу помощь от солдат неприятеля!… Раньше мне казалось, что это просто не допустимо,… а теперь я вижу, что война это не только вражда, но и неожиданная проверка на благородство… – искренне отозвалась Настя, будучи чрезмерно благодарной, Морису за его участие.

– Да мадам, вы правы,… война выявляет, как самые лучшие, так и самые низменные качества людей,… и я уверен, что ваш муж поступил бы точно также, окажись он на моём месте!… Глядя на вас и вашу дочь, я могу точно сказать, он благородный человек!… И очень рад, что судьба свела меня с вами… – искренне признался Морис, и взялся в который раз, менять повязку на плече Ариши, – скоро опять ночь,… и сегодня она будет самая трудная,… настанет кризис!… Но я уверен, все мои снадобья помогут, и ваша дочь обязательно поправиться… – по-прежнему коверкая слова, еле подбирая правильные значения, добавил он и на его глазах проступили крупные слёзы.

– Я надеюсь, эту ночь вы будете рядом и не покинете нас?… – взволновано спросила Настя.

– О да, конечно!… вашу Глашу, я внимательно осмотрел,… с ней всё будет хорошо,… пару холодных компрессов и настой из трав помогут ей перенести сердечный приступ,… а вот за Аришей нам предстоит строго наблюдать,… так что на ночь я непременно останусь с вами… – украдкой утерев слёзы ответил Морис, и смочил губы Ариши целебным отваром. Шло сильнейшее воспаление раны, образовался нежелательный нарыв, болезнь наступала. Ночь и вправду грозила стать решающей.

Пока солдаты сворачивали лагерь, Морис периодически подходил к ним и делал кое-какие указания, стараясь как можно быстрее вернуться к раненой Арише. Близилась развязка. Луна, словно огромный воздушный шар плыла по небу, слабо освещая происходящее внизу. Её магическое влияние чувствовалось везде, даже в самых тёмных уголках города, коснулось оно и состояния Ариши. Сильно дрожа, безотчётно бредя, томясь в горячке, не осознавая происходящего, она боролась за свою жизнь.

Но вот, в какой-то момент, Ариша, вся напрягшись, словно тетива лука, вытянулась во весь рост и резко замерев, затихла, перестав дышать. Доля секунды, мгновение и вдруг, будто чья-то невидимая рука, срезав это натяжение, оставила Аришу в покое. Ариша ослабла, и мягко опустившись на простыни, глубоко вздохнула. Ещё миг и она покрылась такой испариной, что её было в пору выжимать. Всё кончилось, болезнь сдалась, Ариша победила.

– Мама,… мамочка, ты здесь… – тихо слетели с уголков её рта первые слова.

– Да Аришенька,… да милая,… я здесь… – тут же наклонилась к ней Настя.

– Пить,… очень хочется пить… – спокойно, словно и ничего не случилось, прошептала Ариша и открыла глаза.

– Уф,… ну, кажется, всё обошлось… – расплывшись в улыбке, радостно прошептал Морис и подал ей кружку с водой. Он вот уже как пару часов неотступно сидел у Аришиной постели и ждал именно этого момента. Стало определённо ясно, что тот кризис, о котором он предупреждал, миновал, и сейчас дело осталось только за хорошим уходом и питанием. Отпив несколько глотков воды, Ариша отводя взгляд от поданной Морисом кружки, ненароком бросила взгляд и на него самого. Теперь, когда боль утихла, жар спал, а сознание прояснилось, она ненадолго задержала свой взор на её милом спасителе, который всё это время так бережно и нежно заботился о ней.

Светлые вьющиеся волосы и по-детски добрые голубые глаза, при столь ничтожном освещении, кое было в комнате, выдавали в Морисе больше юного романтика, чем боевого офицера наполеоновской армии. А его щегольские, тёмно-ржаного цвета, лихо закрученные усы, в купе с его белозубой улыбкой, постоянно играющей у него на губах, говорили о его весёлом нраве и ещё совершенно молодом возрасте. И то верно, ведь ему недавно исполнилось всего лишь чуть больше двадцати лет. И это только благодаря протекции своего отца, военного медика, он так быстро продвинулся по службе и добился чина лейтенанта. Вот и сейчас видя, как Арише прямо у него на глазах становилось всё лучше и лучше, он смеялся и радовался, как простой мальчишка. Поставив пустую кружку на стол, Морис выскочил на середину комнаты и, припевая Марсельезу, сделал несколько задорных пируэтов.

– Ура!… ура!… ура!… мы победили!… – облегченно вздохнув, весело заключил он и, выпрямившись во весь свой стройный рост, нарочито звонко щелкнув каблуками, залихватски подкрутил свои щёгольские усы. Ариша увидев его такую потешную выходку, тут же засмеялась. Морис немедленно подскочил к ней.

– О, нет-нет,… вам мадмуазель пока хохотать не велено!… – притворно важничая, попытался он её остановить, но только всё ещё больше усугубил. Вышло с точностью наоборот. Ариша, развеселённая его мальчишеской бравадой и шутливыми ужимками, теперь уже совсем не могла удержаться и откровенно смеялась, лишь изредка чуть морщась, поправляла здоровой рукой повязку на больном плече.

– Ну, я умоляю, будьте осторожны!… а то больше не стану вас лечить!… – широко улыбаясь, коверкая от волнения слова, потешно восклицал Морис, при этом его ржаные усики настолько забавно топорщились, что лишь вызывали ещё большее веселье. Теперь уже и Настя, присоединившись к Аришеньке, от души радовалась её выздоровлению.

– Впрочем, как хотите,… можете и не переставать хохотать,… вам это очень идёт… – уяснив, что Аришу бесполезно унимать, согласился Морис, и абсолютно поражённый её чудесным выздоровленьем, стал любоваться, как очаровательно она смеётся. Что вполне понятно, ведь до сегодняшнего дня он никогда не видел её такой. Он ни разу не видел на её устах эту прекрасную непринуждённую улыбку, этот весёлый лучезарный прищур её огненно изумрудных глаз, не замечал, как забавно морщиться её нежно розовый слегка вздёрнутый вверх носик, всё это было для него в новинку. Морис на секунду замер удивлённый такому своему внезапному открытию. Перед ним сейчас была непросто его юная пациентка, а самая прекрасная девушка, что ему приходилось когда-либо видеть.

Сердце его вдруг дрогнуло и бешено забилось, словно хотело наверстать то упущенное время, когда он ещё не знал Аришу. Сухой, горячий комок подкатил к его горлу и не давал дышать. По всему телу мгновенно разлился сладкий жар нежной истомы любви. Складывалось такое впечатление, что его тело пронзили сразу тысячи крохотных молний. В одно мгновенье его весёлое настроение, из смешливого и беспечного, преобразилось в яркое, наполненное трепетом и нежностью, желание быть любимым. Его взгляд одновременно кричал и молил о немедленной любви. От такого взгляда кровь закипает в жилах, душа рвётся наружу, и хочется взлететь высоко в облака.