Елена Новикова - Элька и её тараканы

– Рирюша, ты не видел Кризли? – спросила Элька, присев возле любимца и гладя его средним пальцем. Рири молчал. То есть по-своему, по-слизнячьи, он, может, и муркнул, но Элька не расслышала.

– Мама, ты Кризли не видела? Такое ощущение, что она сбежала из дома и вещички прихватила. Ни чашечки с водой, ни блюдечка…

– Н-нет… не знаю, – пробормотала мама, не поворачиваясь.

– Мама! – строго сказала Элька.

– Она… она в домике тети Фанни, – ответила мама после подозрительно долгой паузы. – Я… боялась, что кто-то из гостей наступит на нее, и… и унесла ее.

– Уфф, как ты меня напугала! – выдохнула Элька и схватила курточку.

– Ты никуда не пойдешь! – крикнула мама. Когда она была неправа, она всегда повышала голос. – Уже поздно.

– Я не оставлю Кризли в чужом доме. Она там замерзнет, обидится… и вообще…

– Иди ко мне, Лолли, – мама вытерла руки, обняла Эльку за плечи и усадила рядом с собой на кухонном кожаном диванчике. – У нас с папой есть для тебя… подарок. – Мама вышла и вернулась с небольшой коробкой, в которой что-то шуршало и попискивало. – Посмотри, какая прелесть!

Элька открыла коробку, уверенная, что мама шутит и в коробке сидит Кризли. Но она ошиблась. Оттуда высунул очаровательную мордочку заспанный котенок. Он выгнул пушистую белую спинку, встряхнулся и глянул на Эльку сначала хитрым желтым глазом, потом – испуганным зеленым.

– Ой, какой замечательный малышик! – закричала Элька, поцеловала котенка, потом маму – и снова котенка, выскочила из кухни и тут же вернулась, уже в кроссовках.

– Куда ты, Лолли? – растерялась мама.

– Я же сказала – забрать Кризли.

– Но… тогда тебе придется отказаться от котенка. Кошки и крысы не живут вместе.

– Во-первых, живут. Во-вторых, я никогда не поменяю старого друга на самого раззолотого нового. Ты сама меня учила.

– Хорошо. Тогда я забираю котенка. Отдадим его…

– … Джо, – подсказала Элька. – Помнишь Джо, который на Рыночной площади играет на контрабасе?

– Джо? Хорошо, – вздохнула мама. – Пусть несчастный глухой котенок живет на улице.

– Глухой?

– Ну да. Белые кошки с разноцветными глазами, как правило, ничего не слышат.

– Бедненький! – Элька прижала котенка к себе и поцеловала сначала его зеленый глаз, потом желтый.

– Договоримся так: ты греешь молоко, кормишь малыша и ложишься, а я домою посуду и схожу за крысой. Заодно юбку укорочу на тетушкиной швейной машинке: наша барахлить стала.

– Как его зовут?

– Не знаю. Надеюсь, что Глик – «счастливчик». Впрочем, решать тебе! – Мама поцеловала растроганную именинницу и вышла, но на пороге остановилась.

Хотела спросить… А как тебе подарок Джо? Он кто… твой… поклонник?

– Не смешно, мама… – рассердилась Элька, потому что поклонники бывают у тоненьких красавиц, а у таких как она – только… мучители. – И вообще… О каком подарке ты говоришь?

– Мальчик на велосипеде привез. Сказал – от Джо. Я решила, что этот Джо – твой кавалер…

– Мама!

– Ты можешь, конечно, сердиться, но, согласись: просто знакомым девочкам просто знакомые мальчики огромных подарков не дарят. – Мама осеклась.

– Там что, тоже… домик? – прошептала Элька.

– Н-нет, не думаю… – растерялась мама. – Просто… большая коробка…

– Плоская? – в голосе Эльки звучали слезы.

– Слава богу, нет. – Мама явно обрадовалась. – Точно не плоская. Большая, не очень тяжелая. Какой-нибудь кукольный…

– Домик? – продолжила Элька и пристально посмотрела растерявшейся маме в глаза. – И где она, эта… коробка? Почему ты мне ее вчера не отдала? – Элька спустила голые ноги на пол и стала шаркать ими в поисках тапочек. Как всегда, за правую ногу зацепился левый тапочек, а за левую – правый. У везучей Аннабель никогда так, наверное, не бывает.

– Закрутилась… – сказала мама и отвела глаза. По ней было видно, что она сердится на себя за длинный язык… – А может я его… к нам отнесла? Или… в комнату Аннабель?

– Так пойдем туда! – решительно сказала Элька.

– Ох уж мне эти овны! Вынь да положь сию минуту… – Мама вытащила мобильник и нажала кнопочку. – Аннабель, как вы там? Веселитесь? – Мама вдруг зашептала. – Ничего, просто… могла бы побыть в этот вечер с Элькой… – Она резко оглянулась. – Как тебе не стыдно, ведь это же твоя сестра… Все, не хочу больше с тобой говорить! – Мама с шумом захлопнула крышку телефона и снова внимательно осмотрела комнату Эльки. – Куда же он подевался?

Элька молча разулась и легла, повернувшись лицом к стене.

– Не расстраивайся, Лолли, найдется пропажа. А этому… Джо… отнеси завтра кусок торта и конфеты. А то как-то неудобно получилось.

Элька не ответила.

– Знаешь… – мама вздохнула. – День рождения – это праздник, который продолжается до тех пор, пока не вручен последний подарок. Так что – еще раз с днем рождения, родная! – Мама поцеловала Эльку и вышла.

Когда за мамой закрылась дверь, Элька вытерла слезы и улыбнулась. Мама права: день рождения кончается не с полуночным боем часов, а с последним подарком. Интересно, что привезет ей тетушка Фанни?

Надо отдать ей должное, тетя Фанни была единственной, кто обрадовался, когда врач сообщил, что у ее младшей сестры Рины через шесть месяцев родится девочка. Элькиному папе, и маме, и Аннабельке, и многочисленным тетям-дядям, у которых детей либо не было, либо рождались только дочки, хотелось, чтобы в семействе появился, наконец, маленький мужчина. А появилась Элька. И это было воспринято, как некое предательство рода, самозванство, попахивающее вопиющей наглостью и попранием интересов семьи.

И словно в отместку за враждебную встречу, Элька росла так быстро, что даже то небольшое преимущество наличия двух однополых погодков в семье – возможность младшему донашивать одежду старшего – было сведено на нет. Платьица, костюмчики, блузочки и туфельки Аннабель были Эльке безнадежно малы. На дни рождения и детские праздники родственники приносили два нарядных платьица, или две пары туфелек, или модные купальнички, – и все, все это доставалось счастливице Аннабель, худенькой, невысокой, с маленькой ножкой и узкими запястьями, – а Элька… Элька возвращалась к стареньким джинсам и бледно-зеленой блузе-распашонке.

Потому-то и возникла традиция на дни рождения Эльки дарить конвертики с деньгами и «чисто символический подарок».

День, когда семья получала посылки от австралийских и американских родственников, всегда был праздником для Аннабельки и источником горьких слез для Эльки. Красивейшие детские вещи откладывались в ту сторону, где прыгала от нетерпения Аннабель, шкаф которой и так ломился от нарядов. А на Элькину полочку отправлялись либо шарфики-накидки-украшения, которые Элька люто ненавидела, либо широченная юбка, которая не подошла ни маме, ни тете Лее, ни тетушке Фанни и из которой «можно сообразить что-нибудь для Эльки». Но так как шить мама не умела и не любила, месяца через два обнаруживалось, что юбка благополучно перекочевала к маминой коллеге, знакомой или соседке, а то и прямиком на помойку.