Олег Косоруков - Дар красноречия – настоящее богатство!

Когда их авангард приблизился к засаде, мы сбросили на них с соседних скал груды камней, специально подготовленных на этот случай. Наши стрелы в них лились дождем! А камни били градом! От неожиданности дрогнули первые ряды, и повернули вспять, при этом, налетев на тех, кто шёл за ними. Началась паника, давка, свалка! Конные давили пеших, а те толкали и валили их на трупы, уже погибших с нашей помощью, врагов. В узкой лощине у них не было возможности развернуться в боевой порядок. Так, слой за слоем своими трупами они заваливали выход из ущелья. Окончательно смешавшись, враг начал отступать. Схватка продолжалась. Они дрались уже между собой за право первым вырваться из Джаханнама 3 3 Джаханнам – ад . Нам только оставалось бить их в спины. Что мы делали до самой темноты. Поняв, что здесь пробиться невозможно, Абдул-Азиз подал команду к отступленью, и его войско стало отходить. Пришлось врагу погибнуть без сражения! Синарийцы даже не смогли придать земле погибших воинов».

Радость озаряла лик шаха, когда он слушал рассказ гонца. Вознаградив его от всех своих щедрот, он тут же направился в зал, где стояла клетка с попугаем. Вкратце сообщив о ходе боя, шах долго воздавал хвалу Аллаху, за то, что тот послал ему Аку. В итоге заявил, что признаёт его умение предвидеть, прощает оскорбления и берёт к себе на службу. После этого шах распорядился расплатиться с арабом, выдав, хозяину за попугая, две сотни золотых, вместо одной. Ещё он от себя добавил отличного верхового жеребца, семерых слуг, дюжину самых красивых одежд из своего личного гардероба и отпустил с миром.

Той же ночью к визирю возвратился Баракай. Вот что поведал верный слуга своему хозяину о происшедшем в ущелье Кимба. «Войско Абдул-Азиза уверенно двигалось по ущелью Кимба. Мы были уже близки к выходу из него, как вдруг на нас обрушились камни со скал. Затем нас просто засыпали стрелами. Они неслись стеной! Подо мной убило лошадь. Не знаю, как я сам остался жив! Войско шаха Абдул-Азиза пришло в смятение. Не было ни шанса на победу. Тогда я спрятался под убитой лошадью и притворился мертвым. Так, без движений, я пролежал весь день. В то время как надо мной бесславно гибло войско Абдул-Азиза. Спустилась ночь. Бойня прекратилась. Войско Абдул-Азиза в беспорядке отступило. Долго я ещё лежал под трупами, прислушиваясь. Я ждал удобного момента, чтобы выбраться из своего убежища и ползком пробраться в город под покровом ночи».

Вместо одобрения и похвал визирь с пристрастием спросил у Баракая, не видел ли его кто-нибудь, когда он направлялся в Синари или возвращался с поля боя. «Клянусь Аллахом, никто меня не видел!» – заверил его с жаром Баракай. «Как же тогда Абдуррахман догадался, когда и с какой стороны ждать нападения синарийского войска», – вслух рассуждал визирь. Почуяв недоверие хозяина, испуганный Баракай стал клясться, убеждая его, что он тут не причём. «Ума не приложу! Хозяин… Мой рот был на замке! Клянусь Аллахом! Я был заметнее не больше серой мыши…» – причитал он.

Визирь решил, что у шаха Абдуррахмана есть осведомитель среди синарийцев. Но кто? «Ладно, разберемся», – решил он, – отложим это дело на потом».

На третий день в столице собралось всё войско. Город переполнился всадниками и пехотой. Жители соседних деревень изнывали под бременем приказа кормить солдат и лошадей. Наконец, однажды, ранним утром, шах отдал войску приказ готовиться к походу. А перед тем позвал к себе визиря, чтобы доверить ему управление столицей на время своего отсутствия. На что визирь (о, сын змеи, хитрый и вероломный!) с поклоном отвечал: «Я с честью принимаю твой приказ как признак наивысшего доверия!»

Для охраны и обороны дворца Абдуррахман оставил во дворце пятнадцать лучших воинов дворцовой стражи, приказав не покидать своих постов иначе, как если сам Аллах потребует к себе на суд их души. Он поручил дворецкому присматривать за Мусой с Махмуду. Затем, выпроводив из покоев придворных, завел Мусу с Махмуду в зал попугая и, потребовал торжественно поклясться: «Во имя блага царства в его отсутствие, и чтобы избежать всех бед из-за ошибок и необдуманных поступков, если заподозрят что-то неладное или чего-то не поймут, срочно советоваться с Аку, и в точности следовать его совету, пусть даже он покажется на первый взгляд абсурдным! Ослушаться Аку, – говорил он, – значит, меня не уважать! Перечить Аку – значит оскорбить мое решение!» Мальчики твердо обещали следовать указаниям отца и деда, поклявшись, что верно поняли его, и осознали важность приказания. Тогда шах обратился к попугаю, сказав: «Тебе оказано великое доверие! Готов ли ты принять его? Если так, то, да поможет нам Аллах! Хотя, ты волен высказать любое свое мнение».

«Будь уверен! Я прекрасно понимаю, ту честь, которую ты оказываешь мне, птице, доверяя самое святое – своих детей! И принимаю на себя ответственность за них. И, да продлятся годы твои вечно! – ответил Аку, – коль будет на то воля Аллаха, и ты, и я – мы справимся с задачей!»

Шах любезно поблагодарил Аку а, перед уходом заметил, как бы невзначай: «Да, вчера случайно встретил одного торговца. При нем была говорящая попугаиха. Так я её купил. Живите вместе! Надеюсь, она сможет окружить тебя должной заботой и вниманием!» Шах послал за птицей.

От счастья Аку «растекался лужей». Проливая на шаха елей благодарности и всяческих благословений…

Ударили походные барабаны. Шах покинул дворец и сел на коня. В этот миг коварный визирь во всеуслышание задал ему вопрос: «Да ниспошлет Аллах тебе победу! Неужто ты забыл об обещании своем? Что принц Махмуду возглавит войско в первом же походе?!»

Гневным взглядом, смерив визиря с головы до ног, словно пытаясь испепелить его, шах громко объявил: «Махмуду, вот твой конь! Садись в седло, мы отправляемся в поход!» Махмуду, словно ждавший этого приказа, с быстротой молнии вскочил на коня. Как ни жалко было шаху разлучать детей, но гордость не позволила ему изменить решение.

Муса закричал: «Я тоже еду! Дайте мне коня!»

Шах взглянул на сына с теплотой во взгляде, однако твёрдым голосом сказал: «Твое место, во дворце!» Муса стал возражать, кричать, упрямо требовать взять его с собой… И утверждать, что их с Махмуду нельзя и на минуту разлучать… Все напрасно! Шах был непреклонен в своем решении. Он кликнул стражников с дворецким и приказал держать Мусу. Беречь до его возвращения пуще глаза своего, предупредив: «Смотрите у меня! Муса не должен покидать дворец, ни под каким предлогом. Если же не уследите, всех казню!» Стражники по приказу шаха, втащили Мусу во дворец и заперли ворота. Войско Абдуррахмана двинулось навстречу синарийцам.