Виктория Варгин - Принц и Русалочка

Они долго смотрели, как погружается в волны большое ярко-красное солнце и разливается по небу вечерняя заря: Русалочка – со страстной надеждой, Ланцерей – с жадностью последнего взгляда…

На руке Сиренеллы, отражая свет множества свечей, блестело золотое колечко Летимарии.

– Отныне вы муж и жена!

Из всех слов священника Ланцерей по-настоящему расслышал только эти. «Сейчас она сможет говорить», – понял он и посмотрел на Сиренеллу. Русалочка стояла под венцом бледная и внимала каждому слову отца Долимена, ведь в эти мгновения она обретала бессмертную душу. Почувствовав взгляд принца, она чуть повернула голову и улыбнулась ему глазами. Священник наконец закончил. Присутствовавший на церемонии капитан Гор собрался поздравить новобрачных, но Ланцерей не дал ему даже открыть рот.

– Русалочка, скажи мне что-нибудь! – закричал он, оттолкнув капитана и схватив жену за обе руки. – Ну же, попробуй!..

– Но я не могу!.. – испуганно воскликнула она, и вдруг её лицо, и горящие свечи, и вся капитанская каюта начали стремительно меркнуть в глазах принца… Ланцерей ещё сжимал ладони Сиренеллы, но она была уже далеко, и в тёмный мир принца проникал только её прекрасный, взволнованный голос:

– Что это? Я не могу поверить!.. Столько чудес в один день!.. Но как же ты догадался, что я смогу говорить, любимый?

Ланцерей не отвечал, на его лице застыло беспомощное выражение растерянности.

– Почему ты молчишь? Что с тобой?

– Я… ничего не вижу, – признался он. – Что-то случилось с моими глазами… Прошу вас, не беспокойтесь, это пройдёт.

– Это всё от волнения, – авторитетно заявил капитан Гор. – Осмелюсь предположить, что к её высочеству по той же причине вернулся голос.

– Вы правы, капитан, – поспешно согласился принц. – Прошу вас, угостите как следует в честь праздника ваших людей, а я… тем временем немного отдохну.

Чьё-то лёгкое прикосновение заставило его вздрогнуть.

– Мужайся, дитя моё, – услышал Ланцерей тихий голос священника, – и не теряй надежды.

Опираясь на руку жены, принц неуверенной походкой слепого человека прошёл в каюту, предназначенную для новобрачных, и прилёг на широкую кровать. Русалочка калачиком свернулась рядом, положив голову на грудь Ланцерею.

– Скажи мне что-нибудь, – попросил он, перебирая её волосы, – у тебя такой необыкновенный голос…

– Что же мне сказать? – печально проговорила она, крепче прижимаясь к принцу.

– Скажи своё имя.

Русалочка не ответила сразу, она как будто даже задумалась, вспоминая. Потом глубоко вздохнула:

– Сиренелла.

Ланцерей улыбнулся:

– Ну вот… Сиренелла – это звучит как голос волны, когда она набегает на берег и холодная галька на миг погружается в белую пену… Или как ветер, колышущий подводные деревья, – люди называют его течением, но это ветер, который не прекращается ни на минуту…

– Откуда ты знаешь об этом? – с изумлением спросила Русалочка.

– Я ничего не знаю, – обнимая её, ответил Ланцерей, – но мне кажется, что это должно быть именно так. Ты расскажешь мне о море, Сиренелла?

– Да, – покорно пообещала она. – А ты… ты ведь поправишься?

– Конечно, – он ощупью нашел её губы и поцеловал их. – Я просто не смогу долго не видеть тебя…

Шёл третий день плавания, и корабль капитана Гора приближался к полуострову Тираки.

Принц Ланцерей понемногу осваивался в своём новом мире без солнца. Теперь его солнцем была Русалочка. Она была для Ланцерея всем – даже воздухом, которым он дышал. Днём, держа Сиренеллу за руку, принц внимал её волшебным песням и рассказам о чудесах подводного мира, а ночью, не выпуская её руки, он слушал сонное дыхание Русалочки и был почти счастлив…

За недолгое время их супружества Ланцерей узнал о морских глубинах много такого, о чём не догадывался, даже побывав на дне моря. Русалочка поведала ему о своём отце, доброй бабушке и сёстрах, но ни словом не обмолвилась о ведьме Летимарии и о том, каким образом получила свои ножки взамен русалочьего хвоста. Принц тоже не расспрашивал об этом – у него была своя тайна, свой договор с Летимарией, о котором он не мог рассказать, чтобы не ранить сердце Сиренеллы. Теперь, когда Русалочка была любима, получила бессмертную душу и голос и могла без страданий ступать по земле, ничто не должно было омрачать её счастья!

Не будь Ланцерей слеп, он увидел бы, как часто в глазах жены появляются слёзы и бесконечно горькое выражение вины: Русалочку могли обмануть слова Ланцерея, но не собственное сердце, – она догадывалась, что слепота принца как-то связана со свалившимися на неё чудесами, но не решалась спросить об этом. Всё, что могла сделать Сиренелла, – это казаться весёлой и не давать грустить Ланцерею.

…Стояла глубокая ночь, когда их корабль прекратил движение и послышался приглушённый стук якорной цепи. Ланцерей осторожно встал с постели, оделся на ощупь и, стараясь ни на что не наткнуться, вышел из каюты и поднялся на палубу. По каким-то не осознаваемым им самим признакам Ланцерей понял, что приближается время рассвета.

– Не спится, ваше высочество? – прозвучал рядом голос капитана Гора.

– Где мы, капитан, и почему судно стоит? – обернувшись на голос, спросил принц.

– Корабль зашёл в Голубой залив полуострова Тираки и бросил якорь, – доложил Гор.

Ланцерей слегка поёжился от обступившей его прохлады:

– Который теперь час?

– Скоро взойдёт солнце, – был ответ.

– Капитан, что-то подсказывает мне, что именно здесь, на берегу, скрывается тайное убежище одного несостоявшегося пирата…

– Верно, – хмыкнул Гор.

– А рядом ваша родная деревня…

– Она самая. Сегодня же хотел просить у вашего высочества позволения сойти на берег…

– Можно составить вам компанию, Гор? – спросил вдруг Ланцерей.

– Вы… хотите совершить прогулку пешком? – озадачился тот. – Вместе с её высочеством?

– Нет, капитан, мы не станем будить принцессу. И, если вы не против, отправимся прямо сейчас.

– Какой резон мне быть против, если вы уже всё решили, – нарочито ворчливо ответил Гор, но Ланцерей чувствовал, что тому самому не терпится ступить на родную землю.

– В таком случае прикажите спустить шлюпку, – велел принц.

С помощью капитана и двух матросов Ланцерей вскоре очутился в шлюпке, а через несколько минут – на берегу.

– Проводите меня до деревни, Гор, – попросил принц, – а ваши люди пусть подождут нас здесь.

Ведомый капитаном, Ланцерей слушал утреннюю песню птиц и словно наяву видел знакомую ему зелёную долину и россыпь рыбацких хижин в ней.

– Вам повезло родиться в таком красивом месте, – забывшись, пробормотал он.

Крепкая рука Гора на мгновение разжалась, но тут же снова обхватила локоть Ланцерея: капитан дал себе слово не удивляться ничему, что касалось слов и поступков его высочества.